Золотые врата. Трилогия
Шрифт:
Постепенно радость от находки схлынула, оставляя множество вопросов – так дождевая вода уходит в водосток, оставляя после себя окурки, спички, павшие листья. Если Трофимыч удержится, чтобы не позвать мужиков обмыть находку, то коньяк они продадут – в этом Игорь был уверен. Деньги никогда не помешают, а деньги должны быть немалые. Можно будет наконец снять студию, поработать нормально. Ирке деньжат подкинуть – алименты ведь Корсаков не платил: при разводе решили, что хватит с Ирины квартиры, которую он ей оставил. Нет, не предстоящая сделка с банкиром беспокоила его, а книги. Письмена,
Игорь открыл футляр, вынул колоду и раскрыл карты веером. Нет, у гадалки карты были другие – с ярким рисунком, а эти выполнены в двух-трех цветах: серо-черном и фиолетовым, что ли? Корсаков вытянул одну карту, повернулся к свету, разглядывая рисунок. К камню прикованы обнаженные мужчина и женщина, а над ними, восседая на камне, расправил перепончатые крылья демон, или языческое божество. Что-то знакомое было в изображении нависшего над людьми чудища. Помнится, когда Игорь начинал свой цикл «Руны и Тела», он изучал скандинавские руны – футарк, еврейские письмена, египетские иероглифы, и тогда ему попался на глаза шифр тамплиеров. Точно! Этого демона почитали рыцари храма, несмотря на свою приверженность христианской религии, а может, именно поэтому. Бафомет[57], вот как его называют. Одно из имен или воплощений Люцифера, падшего ангела. И кажется франкмасоны – вольные каменщики, переняли многое от разгромленного ордена тамплиеров. Надо будет сходить к этой гадалке, как ее теперь зовут, Лиана, Вивиана?
Занятый своими мыслями, он не услышал приближающихся шагов и поэтому вздрогнул, когда услышал, что к нему обращаются.
– Что за картинки? Порнушка?
Корсаков поднял голову. Рядом стоял Сергей Семенович Федоров – участковый. Вид у него был помятый: фуражка криво сидела на круглой голове, плащ был распахнут, галстук торчал из нагрудного кармана.
– Да вот, решил миниатюрой заняться, – сказал Корсаков, убирая карты в футляр и пряча его в карман.
– Что, платят больше?
– Платят меньше, но и расходов немного, – Игорь принюхался. От участкового крепко пахло спиртным, – празднуете что-то?
– А что, только в праздник пьют? – вопросом на вопрос ответил Федоров, – с горя тоже принимают, и бывает покруче, чем с радости.
– Что-то случилось?
– А-а, – Федоров махнул рукой, присел рядом, – выпьешь со мной? Не могу один, а выпить надо, – участковый с надеждой посмотрел на Игоря.
– Да я в завязке, Сергей Семенович, – попытался отказаться Корсаков.
– Ну, хоть по пять грамм, а?
– Если только по пять грамм, – согласился Игорь, проклиная свою интеллигентскую мягкотелость.
Федоров поставил на скамейку бутылку, в которой плескалось грамм сто пятьдесят водки, достал из кармана плаща два смятых пластиковых стаканчика и, расправив их, посмотрел на свет –
– У меня и закуска есть, – он вытащил пакет соленого арахиса, бросил на скамейку и разлил водку.
– За что пьем? – спросил Корсаков.
– За Родину-мать! – неожиданно рявкнул Федоров и опрокинул водку в рот.
– Давно не пил за Родину, – пробормотал Игорь, осторожно выпил и, поставив стаканчик, прислушался к ощущениям. Вроде, водка прошла нормально.
– Понимаешь какое дело, Игорек, – Федоров разорвал пакет с орешками и сунул в рот горсть, – собирают нас сегодня в отделении и зачитывают приказ: в составе сводного отряда ГУВД такие-то и такие-то направляются в Чечню. Два дня на сборы, мать их за ногу. Вот и я сподобился на пятом десятке бандюганов по горам ловить. Будто мне их здесь не хватает. А я «калашников» с самой армии в руках не держал – двадцать лет с лишним.
– Да-а… – только и смог сказать Корсаков, – а что, подмазать кого-нибудь нельзя?
– Э-э, милый. Приказ из министерства, а там знаешь сколько живоглотов? Всех не подмажешь. Так что остаешься ты без прикрытия – капитана Немчинова тоже забирают.
Плохи дела, – подумал Корсаков. Коньяк продам, книги спрятать можно, а мебель надо побыстрее сбыть. И притихнуть, не высовываться, а то и съехать с Арбата. Если из «пятерки» ребят заберут, то сюда подкинут кого ни попадя. Такой беспредел начнется, что только держись.
Федоров с сожалением отправил пустую бутылку в урну, посмотрел на Корсакова.
– Может, еще возьмем?
– Еще? – Корсаков подумал, – Есть у меня, Сергей Семенович, что выпить. Коньяк будете?
– Видать, неплохо ты заработал, раз на коньяк перешел, – удивился участковый, – а чего ж не выпить, давай.
– Нож есть?
– Держи, – Федоров подал ему нож с выкидным лезвием.
Корсаков сбил сургуч, долго ковырял полурасплавленный луидор с чьим-то портретом.
– Давай горлышко отобьем, – предложил истомившийся Федоров.
– Нет, мне бутылка нужна.
– Сдавать что ли пойдешь?
– Сдавать… – усмехнулся Корсаков, – а что, сдам. Тоже деньги. Вот, все. Штопор есть?
Федоров подал ему свою универсальную открывалку, Игорь зажал бутылку между коленей, поднатужился. Пробка пошла с трудом, неохотно расставаясь с горлышком, в котором сидела два века. Наконец она с хлопком выскочила. В ночном воздухе разлился сказочный аромат. Участковый принюхался.
– А ничего пахнет. Французский, никак?
– Точно, французский, – подтвердил Корсаков, наливая по половине стаканчика.
– Давай уж по целому, чего тянуть, – предложил Федоров.
Игорь долил до краев темно-янтарную жидкость. Участковый приподнял стаканчик, пробормотал: «ну, будем», и в три глотка выпил коньяк. Игорь поднес свой к лицу, вдохнул аромат. У коньяка был смешанный букет запахов: пахло цветущими лугами, фруктами, выделанной кожей, дубом, но над всеми оттенками царил тонкий аромат ванили.
Федоров передернулся.
– Эх, хорошо пошел, только бочкой отдает. Левый, небось?
– Надеюсь, что нет, – пробормотал Корсаков и, по примеру участкового, залпом выпил двухсотлетний напиток.