Золушки из трактира на площади
Шрифт:
– Что?! – Матушка вскочила, но голова закружилась, и она рухнула в кресло.
Все-таки переживаний за сегодняшнее утро было более чем.
– Да не волнуйся ты так, Бруни! – Ники насильно всучила ей чашку с чаем и печенье. – Выпей! Наш король – мастак разыгрывать партии, в которых победителем может быть только он, и сегодня ты испытала это на себе… Пей, говорю!
Матушка послушно выпила горячий и очень сладкий чай. В голове зашумело, как в приложенной к уху раковине, и течение мыслей неожиданно стало возвращаться в привычное русло, а в ногах появилась сила.
– Ники, –
– Не ошиблась, – ласково улыбнулась архимагистр. – Ты вообще умница, девонька… Все сделала правильно!
– Значит, – Бруни с надеждой посмотрела на нее, – проклятье действительно снято?
– Навсегда!
– Но как король узнал об этом? Ты сказала ему?
Никорин смешным жестом взъерошила волосы:
– Мне нечего было ему сказать, ведь я не знала, получится у тебя задуманное или нет. Королевскому астрологу, мэтру Яну Шабину довелось стать свидетелем удивительного события – изменения карты звездного неба в той его части, которая отвечает за судьбу его высочества Аркея. Мэтр вначале не поверил своим глазам и пригласил меня проверить его. Получив подтверждение, он отправился к королю. А когда принц вернулся из инспекции… К слову сказать, опередив свой обоз почти на сутки – видимо, очень торопился! – он заявил отцу, что любит девушку из квартала Мастеровых и собирается прожить с ней всю жизнь…
– …Его величество изволил долго орать нечеловеческим голосом, – раздалось с порога.
Дрюня зашел в кабинет и тщательно закрыл за собой дверь. Придвинул третье кресло к столу, цопнул печеньку и упал на сидение, закинув ноги на подлокотник.
– Он так ревел, что ему отозвался племенной бык по кличке Железнобок из дворцового хлева! Однако принц Аркей был непреклонен. И тогда его озверевшее величество заточил сына в самый настоящий каземат, тут, неподалеку, под фундаментом, и посадил на хлеб и воду.
– Но как король узнал о Ральфе? – удивилась Матушка. – Все, и я в том числе, давно считали его погибшим!
Дрюня преувеличенно громко захрустел лакомством.
Ники незаметно пнула его в бедро:
– Рассказывай, шут!
– Чего дерешься? – обиделся тот, потирая ушибленное место. А затем вдруг скатился с кресла и рухнул перед Бруни на колени.
– Прости меня, маменька! – искренне попросил он. – Ванилька взяла с меня слово, что я никому не расскажу о письме, найденном в твоей комнате! Она принесла мне его показать и спросить совета, как тебе помочь. А я… я показал его Рэду!
– Пресвятые тапочки!.. – пробормотала Матушка. В одно мгновение она почувствовала себя обманутой и… почти счастливой. Почти – поскольку Кая не было рядом!
– Нас обоих прости! – Дрюня с волнением сжал ее пальцы. – Меня и супругу мою. Мы только добра тебе желали!
– Каешься, братец? – насмешливо спросил с порога вернувшийся Редьярд. Вошедшие за ним Аркей и полковник Торхаш смотрели невозмутимо. – Я на месте моей будущей невестки велел бы тебе голову отрубить!
Он выжидающе посмотрел на Бруни.
– Прощаю, – твердо сказала та. И
Король невразумительно хрюкнул.
– Врожденное благородство – это прекрасно! – с преувеличенным энтузиазмом заявил он, отступая в сторону, чтобы дать пройти сыну. – Однако миром правят подлецы! Такие, как я.
– Все мы смертны! – сердито пробормотал шут, поднимаясь с колен. Кажется, он всерьез разозлился на Редьярда.
Кай подал Бруни руку. Вкладывая свою ладонь в его, она ощутила, как сжимается сердце: каждое новое прикосновение любимого не захватывало ее всепоглощающей страстью, от которой у героинь рыцарских романов подгибались ноги, темнело в глазах и прерывалось дыхание, но дарило ощущение возвращения домой. Из долгого, полного лишений путешествия…
– Куда мы идем? – с волнением спросила она.
– Нам придется показаться перед народом, – улыбнулся Кай. – На площади собрались твои друзья, знакомые и, полагаю, большая часть посетителей трактира. А с ними полгорода. Они требуют твоего освобождения…
– И обижают меня, невиноватого, называя тираном и деспотом, – вмешался Редьярд, хлопая проходящего мимо Дрюню по плечу с такой силой, что у того подкосились ноги: – Не сердись, братец! Я пошутил насчет казни. Ну не все же тебе шутить?
– Шутник… – буркнул тот.
– Слушай, – приобнял его Рэд, – у меня сегодня праздник – наклевывается свадьба сына, о которой я даже не мечтал! Правда, казне это встанет дороже, поскольку обоих обормотов придется женить в один день, но это мелочи. Главное, – он окинул Матушку оценивающим взглядом, – внуки обещают быть хорошенькими!
– Я бы сказал – породистыми! – хихикнул шут, оттаивая.
Прежде пустые коридоры наполнились испуганными придворными и прислугой. Взволнованные шепотки сопровождали короля и его свиту с замыкающими ее гвардейцами, но никто не осмеливался спросить о происходящем.
Бруни рассеянно скользила глазами по незнакомым лицам, предпочитая наслаждаться близостью Кая, вместо того чтобы думать о том, как дальше сложиться жизнь. И вдруг увидела такое родное и заплаканное лицо Ваниллы. Она хотела остановиться и броситься к подруге, однако король – а следом и Кай, – шел слишком быстро. Матушку опередил Дрюня. Задержался, обнял супругу и что-то зашептал ей на ухо, но она вывернулась и крикнула ему в лицо, не обращая внимания на короля, оглянувшегося с явным интересом:
– Не ври мне! Ты уже достаточно врал! Куда их ведут под конвоем?
После чего, судорожно всхлипнув, Ванилла развернулась и бросилась бежать в противоположную сторону.
– Ты куда? – обреченно спросил вслед шут.
– К своим! – бросила та, не оборачиваясь, и скрылась в поворотах коридора.
Опустив голову, Дрюня побрел за свитой. А Бруни подумала о том, что семью подруги надо срочно спасать.
Они вышли в галерею с балконом, нависающим над площадью. Это с него король обычно улыбался и махал людям во время государственных праздников, произносил речи и – иногда – разбрасывал серебряные и золотые монеты.