Зона бессмертного режима

Разумовский Феликс

Ну да, как же, хлопотливое. Это тебе не дамбы возводить, не протоку углублять и не вибромотыгой в шахте наяривать. Очень даже блатное дело, отсосное, не так чтобы мудреное – мокрое. Голимая синекура, в натуре.

– Ладно, сестренка, уговорила, будут тебе ануннаки. – Энки тоже вспомнил опытные губы, ласковые руки и дивные мгновенья, Энбилулу с Энкинду вспомнил. – Кадры проверенные, опытные и безотказные. Карп Ре будет доволен.

Конечно безотказные. Уж не стали бы откладывать на вечер то, что можно сделать сейчас. Да еще в гинекологическом кресле.

Спустя время

– Ну-с, попробуем-таки, что мы здесь имеем. – Исимуд с важным видом покрутил сервобанку, понюхал, постучал, погладил, поскреб, старательно потряс, взвесил на руке и,

вдумчиво открыв самозакатывающуюся крышку, засунул толстый палец в икру карпа Ре. – Гм, что-то жидковата консистенция, ей-богу жидковата. – Он осторожно вытащил ставший желтым палец, с тщанием понюхал, быстро сунул в рот. – М-м-м, и заквас не очень, средний, очень средний заквас. – Снова взял икры, уже на пару пальцев, ненадолго задумался, с чувством прожевал. – В общем так, дорогой генералиссимус. Только из уважения к вам возьму все. С десятипроцентной скидкой. И тара за ваш счет. Это, сами понимаете, если деньги сразу. Иначе – на реализацию. Бессрочную. Ну как?

Дело происходило на орбите, на высшем уровне, в просторном, обставленном с хорошим вкусом рабочем кабинете Ана. За иксобразным флюоресцирующим столом в баюкающих члены массажных виброкреслах сидели четверо – сам предводитель в генеральском мундире, Тот, Парсукал и барыга Исимуд, лично прибывший на борт звездолета с целью закупки пробной партии товара. Только что не слабо пообедали, вдарили, но в меру, по дыму тринопли и сейчас неторопливо, в обстановке понимания постепенно приходили к долгожданному консенсусу. И вот, слава богу, кажется, пришли.

– Гм, значит, тара-то за наш счет. – Ан пожевал губу, выругался про себя, посмотрел на Тота, затем на Парсукала и наконец изрек: – Ладно, уважаемый, быть по сему. И деньги вот на этот криптосчет, в Мегаотделении Субкосмобанка. Я проверю.

– Экий же вы недоверчивый, генерал, – криво улыбнулся Исимуд, отчего стали видны его белые, сразу чувствуется имплантированные, зубы. – Можете не стараться, у нас все как в аптеке – на довери и на мази. – Он дружелюбно подмигнул, почесал за ухом и вытащил портативный, стоящий немерено гиперфон. – Эй, Сяма, это я. Готовься к погрузке. Мы договорились. – Встал, широко оскалился, строго посмотрел на Парсукала: – Ну что, друг мой, может, приступим? Время деньги, и оно не ждет.

– Да, да, начинайте, я подойду попозже, – согласился Ан, и Исимуд в компании Парсукала и Тота отчалил. Первому полагалось детальнейше следить за погрузкой, второму – внимательнейше за поведением первого. А как иначе-то – рукожоп, пусть даже десять раз проверенный, и есть рукожоп, полагаться на него полностью могут только дегенераты.

«Ну, слава богу, начало есть. – Ан скинул на плечи капюшон мундира, бросил в курительницу лучшей тринопли и, откинувшись на спинку чуть пульсирующего кресла, полностью отдался во власть фиолетового дыма. – Да, дела идут – шахта функционирует, ханумак растет, карп Ре дает икру, планетоиды летают. И все благодаря Тоту, Шамашу, Нинурте и Мочегону – верные кореша, фартовые, дело свое знают. А вот чада родные, наследнички, плоть от плоти моей… Ни хера не вошкаются, рогом не шевелят. Зато уж передком-то, передком – Нинти вот уж с месяц как родила от Энки. Так и даже здесь он оказался полный мудак, вернее, ребенок этот его оказался девочкой. Ну это еще ладно, ничего, как говорится, где-то там, не на глазах. А вот еще одна плоть от плоти, сукин сын Энлиль. Этот-то уж весь на виду и на слуху, во всем своем природном естестве. Только и знает – драки, бабы, ханумак. Точнее сказать, вначале ханумак, потом бабы и затем уже драки. Мало что своего родного дядю Кумарби избил, так еще вчера схлестнулся с сыном Энки Гибилом – ты, мол, шкет, мне жопой сейчас ответишь за своего блядского родителя. Хорош шкет, ростом под потолок и габаритами с дверь. В общем, снова была драка с последствиями, причем на равных, и теперь уже Гибил истошным матом грозит, что сделает Энлиля педерастом. Племянничек и дядя, так их растак. У, родственнички хреновы, такую твою мать… Эх, хорошо бы отправить их куда-нибудь подальше, с глаз долой, к чертовой матери, чтобы не видеть весь этот бардак. Гм… А ведь это мысль. Только отправить

их не к дьяволу на рога, а на голубую планету, к обожаемым родственничкам, в тесный семейный круг. Пусть, пусть вкалывают, стараются, способствуют процессу. А чтобы возникла здоровая конкуренция, нужно будет назначить Энлиля старшим. И все – никакого шума, гама, только рост производственных показателей. Гм, вот оно, решение проблемы, гениальное, как все простое, бултыхающееся на самой поверхности всего этого дерьма. В общем, ладно, пожалуй, так и сделаем, а сейчас надо будет посмотреть, как идет погрузочный процесс. Ибо там, где прошел харбей, рукожопу уже делать нечего».

Ан, колыхая фиолетовое облако, поднялся, надел рогатый капюшон с генеральской эмблемой и подался вниз, на парковочную палубу, где стояла под погрузкой посудина барыги. Легко сказать посудина – новенький гиперпространственный хронобот, за которым не угонятся и дредноуты Космопола. Атас, чудо техники, стремительный красавец с изящными обводами. К тому же комфортабельный, вместительный и умеющий за себя постоять – по обеим сторонам командирской рубки грозили супержерлами мезоновые излучатели. В общем, хрен догонишь, а если и догонишь, то хрен возьмешь. А вот драгметаллы, наркоту и икру карпа Ре этот самый хронобот брал играючи и до хрена – сквозь овальные провалы люков сервороботы знай грузили себе куги, кубаббару, гермоемкости с раданием, спецсосуды с протоплазмой, спецбаулы с ханумаком, спецконтейнеры с экстрактом тринопли. В особых запломбированных термобоксах носили кровь, лимфу, семя и внутренние органы. Атмосфера была самая рабочая – роботы вкалывали, Исимуд вел учет, Парсукал держал контроль, Тот – ушки на макушке. Что рукожопу, что хербею фаллос в рот не клади – откусят. Такая вот любовь – доверяй, но проверяй. Дважды, а лучше трижды.

– Достопочтенный Мастер-Наставник, разрешите сделать отчет, – качественно, как всегда, прогнулся Парсукал при виде Ана. – Дело успешно движется к концу, текущая готовность девяносто девять процентов. Усушки, утряски, потравы и недоклада не обнаружено.

– Уже девяносто девять и семь десятых, – поправил его Тот и с юмором оскалился, Исимуд кивнул, оценивающе хмыкнул, глянул, как серворобот управляется с контейнером.

– Тэк-с, последний. Ну все, финита, аллес, можно разбегаться. Вопросы, пожелания? Какие-нибудь фи?

С улыбочкой спросил, с любезным видом, но мыслями уже там, далеко, в пространстве расширяющихся гешефтов. Ох и многомерном же.

– А привезите-ка вы, голубчик, в следующий раз гиперприложение зэт, – тоже так задумчиво отозвался Тот. – Непременно, знаете ли, полную мегаверсию, обязательно на двойном кристалле, с возможностью трансфокации и гиперонного абгрейда. И никаких, я вас умоляю, корсарских копий.

– Вы это что же, собрались двигать куда? – не то чтобы удивился – обеспокоился Исимуд. – Крайне не советую. Дальше первого же имперского крейсера не уйдете. Посудина-то эта ваша все еще в розыске. Всегалактическом.

Беспокойство в его выкаченных буркалах на глазах сменялось жутким разочарованием – вот, блин, непруха, связался, блин, с вольтанутыми.

– Мы что же, голубчик, так похожи на самоубийц? Нет, никто никуда не едет, – тонко усмехнулся Тот. – В гиперприложении зэт нас интересует только файл «дубль ОУ», тензорно коррелирующий сигма-матрицу пространственно-информационной базы. Интересно все-таки, черт возьми, узнать, куда нас занесла нелегкая.

– А, вот в чем вопрос, – коротко вздохнул Исимуд. – Ну так это фигня. Слышь, Сяма, – крикнул он на весь звездолет, – насчет чего там ругался-то Кайм, когда летели сюда?

– Ай вей, лучше бы мы летели отсюда, – ответили картаво, забухали шаги, и из люка хронобота показался Сяма, плотный, кучерявый, упитанный хербей. – Да информации по здешнему району в банке данных ноль. Потому как – я, конечно, дико извиняюсь – глухомань, окраина, жуткая периферия. Вот Кайм-то поначалу и окрысился, он ведь у нас центровой. Обалденный пилот, и недорого берет. О, азохенвей, получилось в рифму. И почему я только не поэт?

Судя по его бегающим глазкам и блокноту-вычислителю в руке, он был жулик, дока и барыга милостью божьей.