Зона мутации
Шрифт:
Покосившись на главного, Крил заметил, как тот кивнул – “стреляй!” Послать почти бесшумную стрелу было умнее, чем оглушить весь лес огнестрелом. Даже если стрела промахнется, враг может ее не заметить и тогда будет шанс еще на один выстрел.
Что бы там ни было, оно все еще шевелилось и Крилу даже привиделось, что это черная туша нелюдя. Но нет – слишком далеко, не понять. Воображение могло сыграть с ним злую шутку. “Скоро выясним…”
Палец плавно надавил на спусковой крючок, прижав его до конца в тот момент, когда внутреннее чувство
Сначала ему показалось, что пришлый невредимым сорвался с места, но почти сразу тот оступился и, не удержавшись, полетел вниз. Крил выдохнул, позволяя своим товарищам первыми добраться до тела. Когда подошел, они уже стояли, окружив чужака. Главный поднял руку с револьвером и выстрелил, показывая отряду, что дело сделано.
– Не мутант, – сказал он.
Кирюха нагнулся, выдернул из предплечья обнаженного человека стрелу. Кажется, тот еще был жив, хоть и смертельно бледен. Он лежал, уставившись в небо, и большелодочник почему-то верил, что умирает этот странный пришелец не от падения и уж конечно не от его стрелы.
– Вот, – в теплой гостиной ратниковской квартиры Крил бросил на стол измятый конверт. – И вот! – добавил к нему цепочку с медальоном, на котором была видна какая-то надпись.
– Это он в руке держал, а это у него на шее было.
Аркадий Федорович подошел ближе, посмотрел сначала на одну находку, отодвинув ее в сторону, потом на другую.
– Вадим Каменев, – прочитал он на медальоне.
– Я такие уже видел, – показал Кирюха на металлическую пластинку. – С именем и… – он нахмурился, вспоминая слово, – фамилией.
– Где видел?
– Один раз недалеко от дашкиного гнезда, другой – в лесу.
– На людях?
Большелодочник отрицательно покачал головой.
– На нелюдях. Только вот этот – на человеке. Кстати, хорошо, что он скомкал ваш конверт.
– Почему?
– А вы достаньте, посмотрите, что там внутри.
Аркадий Федорович, которому все эти загадки и без того стояли поперек горла, стал раздраженно разворачивать конверт. Вынул из него мятое любовное послание, бросил на стол. Потом выудил засохший, такой же измятый лист секвохи. Как только он швырнул его вслед за посланием, лист… сам собой распрямился.
– Етить твою колотить… Он, что – из какой-то синтетики?
– Я такого слова не знаю, но думаю, что да.
Ратник поднял листок, посмотрел его на просвет, будто это могло сказать ему что-то о сущности таинственной технологии. Он даже понюхал его. Снова скомкал и завороженно смотрел, как тот распрямляется, превращаясь в идеально плоский, такой же, каким был, когда его достали из книги.
– Не удивлюсь, если эта штука фонит каким-нибудь излучением. Потому что твари лезут к ней, будто у них чуйка на фиговый листок.
Снова посмотрел на Крила и понял, что тот его не слушает, все время оглядывается на дверь.
– Ой, иди уже! – Аркадий махнул
Кирилл улыбнулся, кивнул. Он быстро поднялся наверх, в комнате под крышей бросил на пол верхнюю одежду. Присел на краешек кровати.
Конопатая и правда будто спала – глаза закрыты, одна рука откинута в сторону… Но как только он сел, другой рукой она тут же схватила его ладонь, крепко сжала. Кирюха осторожно пристроился рядом. Так и лежали, держась друг за друга.
Он старался разобраться в себе, в своих чувствах к Даше. Для отеческого отношения слишком уж небольшая разница в возрасте. Быть ей старшим братом? Но он не должен себя обманывать – девушка его волновала и совсем не так, как это может быть между братом и сестрой. С другой стороны, он не какой-нибудь Говорящий с небом, не станет тащить девчонку в постель, когда ей впору еще с подругами венки плести. Что остается? Быть ей защитником, пока не подрастет?
Посмотрел на кусочек бинта, виднеющийся под бретелькой ее сорочки. “Паршивый из меня защитник”. А Конопатая потянулась, обняла его, не открывая глаз, уткнулась носом в плечо Крила. И он отпустил свои терзания – будь что будет!
Ей понадобилось несколько дней отдыха, много съеденной рыбы и выпитого морса, чтобы восстановить силы. Лекарь не сразу позволил вставать, но потом Дашку уже было не остановить! Взлятывала по дому, норовила выскочить на улицу и уже наводила среди городской молодежи новые знакомства.
Нежданных гостей в городе и окрестностях больше не случалось: может, у того, кто их посылал, подопытные закончились, а скорее понял он, что не получится добиться цели такими методами – взял передышку и обдумывает теперь, как дальше быть.
Обдумывал и Аркадий Федорович. Через неделю после нападения на Конопатую созвал он маленький семейный совет, от которого, под предлогом пополнения съестных запасов, была отстранена Ленка, зато приглашен незнакомый мужчина, возрастом чуть помладше самого Ратника, с цепкими, умными глазами и украшением на груди из нескольких зубов нелюдей.
– Это Герман, – представил его Аркадий. – Герман Маркович, если хотите. Он на Южном базаре вроде как… кхм… особый специалист.
– Проводник, дознаватель, – пояснил мужчина. – Палач.
– Ничего себе, – тихо проговорила Конопатая. – Дядь, кого казнить собираемся?
Ратник улыбнулся, потрепал племянницу по голове.
– Пока никого. Нас больше занимает умение Германа Марковича вытягивать из людей информацию. Я уж вам не стал говорить, тревожить лишний раз, но позавчера словили лихого человека. Не хотел он признаваться – откуда, зачем… Наврал с три короба. Тогда наш дознаватель с ним и пообщался.
– По вашу душу шел, барышня, – сказал Герман, глядя на Дашку. – От самого Архангельска, от гнезда. Имел поручение доставить вас обратно. А с молодым человеком, – кивнул на Крила, – расправу учинить.