Зона мутации
Шрифт:
К утру снова явился Лютый, с испачканным сажей лицом, перевязанной рукой. К тому времени и стрельба на улице поутихла, хотя пожары продолжались – от прежних, догорающих, эстафету принимали новые.
Докладов не было уже больше часа, поэтому Маша набросилась на командира, выспрашивая его о положении дел.
– Какого лешего тишина?! Если дело сделано, почему мне не сообщают?
Прежде, чем ответить, он с жадностью осушил большую кружку с водой.
– Тихо потому, что и они, и мы бережем патроны. Огнестрелы используются только при крайней надобности. А стрельбы из арбалетов вы отсюда, понятное дело, не слышите.
Зачерпнул
– Не можем пробиться. Кажется, будто они в каждой щели притаились. Куда не сунешься – всюду тебя встречают.
Подошел к столу, на котором до сих пор была разложена карта.
– Здесь и здесь, – ткнул в нее пальцем, – наших уже нет. Выбили их оттуда. Да и не столько выбили, сколько на месте положили.
Маша бросила мрачный взгляд на библиотекаря.
– Черный карандаш есть?
Тот кивнул, достал огрызок из кармана. Теперь не только красным заштриховывались улицы и переулки, но добавилось поверх и черного. Пришедшая Властительница ходила по комнате, заламывая руки, стараясь убедить себя, что не зря пришла и все у нее получится. Надо только постараться, приложить еще больше усилий!
– Что с южной стороны?
Лютый махнул рукой.
– Глухо! Думаю, никто не зашел в город с юга.
– Людей отправляли?
– Конечно. Никто не вернулся. Больше отправлять не буду. Нужно признать, что нас ждали и пустили только с этой, северной стороны, потому что они знали – большую армию в открытом столкновении им не одолеть. Вот и позволили нам… Втянуться. Теперь бьют со всех сторон.
Маша раздумывала секунду, потом подошла к Лютому так близко, что почувствовала исходящие от него запахи гари и пота. Стрельнула в него сквозь прищур яростным взглядом.
– Ты что, – сказала тихо, но остальные услышали и движение в комнате прекратилось, все смотрели на плечистого мужика и девушку, едва дотягивающуюся макушкой головы ему до подбородка, – в штаны наложил? Сомневаться стал?
Он сглотнул, но не от страха. Смотрел в ее глаза не отрываясь. Ясно было, что в этот момент Лютый ненавидит Машу и сдерживается из последних сил, чтобы не врезать ей по лицу, а может и шею свернуть, благо шейка казалась тонкой и хрупкой, а дотянуться до нее сейчас можно было одном рывком. И плевать на раненую руку.
– Н-нет… – выдавил он из себя. И только Властительница собралась отвернуться, отойти, как охотник добавил: – Однако задумка была дурная. Сама теперь видишь.
Маша вложила в удар всю свою силу, заехав ему по щеке не кистью, а сомкнутой в кулак ладонью. Тут уж и он не стерпел, схватил Пришедшую за горло, прижал к стене.
– Тварь чужеземная! Я ж тебя…
Прыткий и ее личная охрана бросились к нему, повисли на руках, потянули назад, стараясь оторвать от девушки, но Лютый был сильным охотником, не сдвинулся ни на шаг, все крепче сжимая пальцы. Маша хрипела, остервенело молотила кулаками по его мускулистым рукам, но, казалось, ничто ее не спасет и хватка не ослабеет, пока не хрустнут позвонки, пока не померкнет перед ней свет.
Грохнул выстрел. Всех забрызгало красным, а мощное тело Лютого нехотя завалилось в сторону и рухнуло на пол.
– Цела? – Прыткий держал пистолет, который успел достать из машиной же кобуры.
– Да, – ответила она сиплым голосом, прижимая руки к шее, – цела.
Хотела выпить воды, но брезгливо отбросила кружку, вспомнив, что
– Спасибо.
Благодарность была не только за кружку, но показывать на людях чувства Маша не любила, для нее и простое “спасибо” многого стоило.
– Чертов дуболом, – взглянула на тело, жестом показала, чтобы его убрали. – Только не на улицу. Тащите в соседнюю комнату. И никому не говорить о том, что случилось! Ясно? Пусть думают, что Лютый жив, просто свалился от ранения и больше не может командовать.
– Ерундовое ранение-то было, – тактично кашлянув, заметил Крапленый. – От такого не падают.
– Крови много потерял, вот и все дела. А ты, – показала на Крапленого, – пойдешь вместо него. С положением знаком получше других, так что… Вперед!
Она забрала у Прыткого пистолет, вернула его в кобуру.
“Еще один день, когда смерть прошла мимо. Не может быть, чтобы все это случайно! Раз я дышу…” Затянулась затхлым библиотечным воздухом, желая убедиться, что легкие наполняются кислородом. “Значит должна продолжать, значит дело мое верное и оно еще не закончено”.
Поглядела на стол, на разрисованную карту, потом на Прыткого, на остальных. Наконец перевела взгляд на лужу крови, растекшуюся по полу. Да, мир сейчас не тот, что был несколько сотен лет назад. Теперь каждый, проснувшись утром, рискует не дожить до вечера. И все же… Все же она сама выбрала такую судьбу, при которой старуха с косой преследует ее по пятам, не отставая ни на шаг. Тем более сейчас, в центре пылающего города, который она решила наказать лишь за то, что он сильный и рано или поздно бросил бы вызов ее единоличной власти. Кто кого? Что, если город сильнее? Что, если он возьмет ее за горло, как тот обозленный командир? Будет ли она жива к моменту, когда солнце закатится за горизонт?
– Подите прочь. Все!
Охранники переглянулись, но не стали спорить, потянулись к выходу.
– Погоди, – схватила Прыткого за руку.
Когда остались один на один, притянула парня к себе. Жадно присосалась к его губам. “Пусть думает, если вдруг ему в голову придет настолько бредовая мысль, что это моя благодарность”. Стала расстегивать на себе брюки – с остервенением, едва не отрывая пуговицы.
– Постой… – пытался он ее остановить. – Не в твоем… положении…
– О моем положении мало того, что ни хрена неизвестно, так еще и срок, даже если допустить, что оно существует, небольшой. Ничего со мной не станет! Давай же, вперед! Сделай это, как настоящий мужик, как животное!
Схватила его руку, засунула в свою расстегнутую ширинку. Некоторое время Прыткий не мог оторвать взгляд от красных следов на ее шее, но потом забыл про них, забыл про все на свете. Развернул девушку, прижимая к столу, заставляя нагнуться.
“Наконец-то, сообразил!” Маша издала протяжный, нечеловеческий стон. “Вдруг это и правда в последний раз?” Больше она ни о чем не думала.
Охранники, конечно, слышали ее подвывание и его рычащие возгласы. Слышали скрип деревянного стола. Но сегодня они видели достаточно, чтобы ничему больше не удивляться и не иметь желания обмениваться скабрезными шуточками. Их дело стоять у дверей и ждать, а в случае опасности умереть за жизнь той, что стонала в комнате от удовольствия. Тем более, что на улице снова раздавались выстрелы, и, кажется, они были ближе, чем ночью.