Зона справедливости

Лукин Евгений Юрьевич

— Ах, ты, падла… Куда пошёл?! Стоять! Н-на, получи!..

Тоже, видать, не настрелялся… по кишлаку из пулемёта… Афганец, блин!.. Ну вот что бы ему не заявиться часа на два раньше!.. Тогда бы ещё не поздно было звякнуть Миле… А так — ни то ни сё… Зла не хватает!..

* * *

Время было детское, так что к арке Алексей приближался на этот раз без боязни. Не к той, естественно, где он недавно присутствовал в качестве понятого, и не к той, где тогда же досталось Димке. Сегодня Алексей шёл кратчайшим путём, через арку между третьим и четвёртым

подъездами.

Дно каменного туннельчика было уже освобождено от мусора и чисто выметено, кружевные железные створки распахнуты до отказа и плотно прижаты к внешней стене с помощью пары кирпичей. Алексей прикинул, где должны пересекаться исходящие из внешних углов два потока отрицательной энергии, и, став в этом узле, в этом средоточье зла, скептически прислушался к ощущениям.

Никаких особых ощущений он, как и следовало ожидать, не испытал. Кивнул удовлетворённо и двинулся в тёмное каменное нутро туннельчика, намереваясь проверить ещё и ту зловещую срединную точку, где, по словам Милы, сходилось сразу четыре луча этой самой отрицательной энергии.

Сразу на входе в глаза ему ударил свет двух карманных фонариков — из ниши справа и из ниши слева.

— Вы куда идёте?.. — жёстко, напористо спросили отпрянувшего Алексея.

— То есть как куда?.. — заслоняясь, сказал он. Сердце прыгало и колотилось. — Живу я здесь…

— Номер квартиры? — неумолимо продолжал голос.

— Да вы кто такие вообще?..

— Домовая дружина.

— Чёрт бы вас всех побрал! — бросил с досадой Алексей, чувствуя однако облегчение, в чём-то даже отдалённо похожее на счастье. — Делать вам нечего!.. Затеяли, понимаешь, игры… в казаки-разбойники…

— Ну ты насчёт казаков-то — полегче… — угрожающе пробасили из той ниши, что справа.

— А-а… — разочарованно протянули слева. — Это же из третьего подъезда… Понятой…

Луч левого фонарика вильнул и погас, высветив на секунду в противоположной нише синюю штанину с широким красным лампасом.

Ну вот, теперь ещё, не дай Бог, кличку прилепят!.. «Понятой…»

Глава 9

Димка был с утра необычно задумчив. Озадаченный Алексей даже заподозрил сначала, что странное это выражение возникло на лице сына отнюдь не в связи с мыслительной деятельностью, но как бы само собой — в результате лёгкой деформации черт. Однако он ошибся.

— Откуда это?.. — хмуро спросил Димка, предъявляя отцу гибкий глянцевый журнальчик.

— Да иеговисты вчера приходили, — сказал Алексей. — Вот, оставили…

— А они кто?

Колодников хмыкнул и вопросительно воззрился на сына. В правом глазу Димки он прочёл угрюмую решимость. Заплывший левый был по-прежнему задумчив.

— Сектанты, — несколько растерянно объяснил Алексей. — Считают себя христианами, хотя какие они к чёрту христиане! Так, что-то среднее между христианством и иудаизмом… Мать их вчера с таким треском выперла — до первого этажа кубарем катились… Да выкинь ты эту бредятину!

Димка насупился. Добрую половину услышанного он наверняка не понял. Странно… Неужели к нему ни разу не приставали

на улице со «Сторожевой башней»? К Колодникову вот, например, — сплошь и рядом… Они ж прилипчивей цыган, иеговисты-то!.. Хотя пристать к Димке — это ещё отважиться надо. Хорошо если просто пошлёт! А ну как, не говоря дурного слова — да в рыло?..

— Тут по жизни много… — недовольно заметил Димка, снова колыхнув гибкой глянцевой обложкой.

Сначала Алексей не поверил собственным ушам. Потом ударился в панику. Простые души (а Димка, в его понимании, был несомненно простой душой) легко поддаются на пропаганду — неважно чью. Только ещё иеговиста в семье не хватало для полного счастья!.. Однако следующая фраза сына, хоть и была ничуть не менее ошарашивающей, скорее обрадовала Алексея, нежели ужаснула.

— Па… — покряхтев и помявшись, спросил шкафоподобный сынуля. — А Библия у тебя есть?

— Э-э… Евангелие…

— А это разве не одно и то же?

Колодников даже слегка умилился. Нет, Димка всё-таки изумителен. Чистая, не испорченная чтением натура… Ничего не попишешь, продукт эпохи — на видиках возрос. Пришлось объяснить разницу.

— Так есть или нет? — нетерпеливо прервал Димка.

Продолжая удивляться, Колодников снял с полки безымянную книжицу карманного формата в гибкой кожистой обложке синего цвета, выменянную им с доплатой на «Королеву Марго» ещё в златые времена застоя, перед самой перестройкой. Стёр пыль, протянул сыну.

Тот принял её с некоторым недоумением.

— Такая маленькая?

Колодников небрежно объяснил, что в Советском Союзе подобная литература считалась нелегальной. Поэтому хитрые американцы додумались делать евангелия в виде записной книжки, чтобы легче было гнать через границу.

Димка недоверчиво фыркнул и раскрыл наугад. Алексей зашёл сзади, заглянул через крутое плечо.

— Это ты на «Деяния апостолов» попал, — заметил он. — Лучше сначала начни. «От Матфея». Там интересней…

Димка не услышал. Шевеля губами, вникал в текст. Потом спросил:

— А против рожна — это как?

— Чего? — изумился Алексей. — Ну-ка, где это?.. А-а… «Трудно тебе идти против рожна…» Понял… Обращение Павла. Это когда он ещё Савлом был… «Савл! Савл! что ты гонишь меня?..» Ну, собственно, рожон — это заострённый кол… «Лезть на рожон» — слышал такое выражение?.. Рожон, рогатина, рог — все однокоренные…

— Угу… — рассеянно молвил Димка и, выйдя в коридор, скрылся за дверью своей комнаты. Новый Завет — в руках, журнальчик — под мышкой.

Секунды три Колодников пребывал в остолбенении. В голове бессмысленно кувыркалась строчка из Саши Чёрного: «Павлы полезли в Савлы…» Как там дальше-то? А!.. «Павлы полезли в Савлы… страданье прокисло в нытьё, безрыбье — в безрачье, положенье — собачье… Чем заполнить житьё?..»

Взглянул на обшарпанную иконку Пречистой Богоматери Боголюбской над супружеским ложем.

Александра всё это время пребывала в ванной. Наконец вышла — в халатике и белоснежной махровой чалме.

— Слушай, что это с Дмитрием? — спросил её Колодников, понизив голос и кивнув на закрытую дверь.