Зов орды

Кузиев Эд

Первым делом Ляосянь потащила Максуда в лавку торговца драгоценностями. Миновав внушительного охранника, который даже встрепенулся, увидев вооружённых людей, парочка без затей предложила лавочнику купить серёжки.

Ювелир осмотрел камни, проверил на чистоту, позже капнул на металл, опасаясь фальшивки. Затем начался торг. По предварительной договорённости, Максуд снижал цену неохотно, дожидаясь сигнала от девушки. Как только она увидела, что торговец начал терять интерес, чуть толкнула брата. Меч с облегчением согласился. Итоговая

стоимость сережек была почти в три раза выше, чем предложенная торгашом изначально. И потеряла половину от озвученной мечником.

Посчитав серебряные монеты, парочка вышла из лавки, чтобы вновь утонуть в криках базара. Первым делом купили наплечный короб с лямками, скрученный из волокон бамбука. Достаточно лёгкий и прочный, а уж потом начали набирать продукты и другие, важные в походе, вещи. Ляосянь задалась целью довести до бешенства каждого торговца, постоянно ругая качество товара и снижая цену. А мечник готов был встать на сторону продавцов, лишь бы не слушать словесную дуэль сестры. Но удивлялся, видя на побелевших от торга лица лавочниках довольную улыбку.

Домой они вернулись уже после полудня. Довольная, как сытая волчица, девушка и разъяренный Максуд. Лишь только битва на тренировочных мечах подняла парню настроение. А его учитель задумчиво анализировала перемены. Откровенно слабые зачатки степняка стремительно развивались, стоило только направить и расставить приоритеты. А ещё мечник становился лучше лишь в крайнем эмоциональном состоянии. Будь то гнев, ярость или обида. Эти чувства раздували огонь парня, и он становился неудержимым. Только мастерство девушки позволяло ей не получать серьёзные травмы, но с каждым разом приходилось сложнее.

Выгнав вспотевшего мечника за водой, Ляосянь разложила продукты. И... И совершенно не понимала, что с ними делать. Всю жизнь находились рядом те, кто готовил, ухаживал за волосами, одеждой, обувью, состоянием меча. Не смотря на занятия с оружием, во всем остальном она была обыкновенно избалованной дочкой, любимицей дома. А сейчас, спустя неполных четыре месяца, превратилась в бездомную сироту с пятью названными братьями, еще и варварами, без монетки за душой. Самый простой гуань дома не висит на поясе и не заставляет гнуть спину каждого встречного. Ее волосы без гребня из черепахового панциря выглядели неухоженными, руки не разукрашены рисунками хной все больше напоминали ей о чернорабочих.

Милый сад у пруда, закрытая от солнца веранда, плеск золотых карпов и приятная прохлада. Все это было в прошлой жизни, где жив отец и целы братья. Задумавшись на мгновение, очнулась лишь тогда, когда в дом шумно зашёл Госра, стуча деревянным посохом по глиняному полу. Быстро обернувшись, увидела Максуда, что сидел у нее за спиной, склонив голову к плечу. Вытерев на скорую слезы пыльным рукавом халата, поспешно поднялась.

— О чем была эта песня? — спросил мечник. Девушка дёрнула головой, будто от пощечины, но ответила о другом.

— Помогите с готовкой,

я, кажется, разучилась.

Братья отодвинули её в сторону, а затем в четыре руки быстро нарубили овощи, тонко нарезали сушеное мясо. Спустя короткое время на очаге уже приятно булькал простой кулеш из овощей и ломтиков мяса.

Рис бросили сверху, в качестве гарнира. Пока импровизированный суп кипел на костре, парни вели диалог, а девушка, чувствуя свою непричастность, взялась помешивать деревянной ложкой.

— Откуда столько продуктов, Максуд? — не сдерживаю любопытство спросил кудесник.

— С ушей нашей сестры, — с улыбкой ответил мечник, украдкой поглядывая на Ляосянь.

— И как часто она может давать такой урожай? — хохотнул в ответ даровитый. — И по какому поводу такое кислое настроение, с которым обычно идут просить коня взаймы?

— Мы уходим завтра, брат. Разведчики Кайрата, которых я видел недавно, лишь первые снежинки, а вскоре здесь будет по колено в снегу.

— Я только понял суть воды! — воскликнул Госра, — Мне сколькому можно тут было научится! Почему сейчас! Дэвы подери Кайрата, его головорезов.

Сжав кулаки и зажмурив глаза, "пиньинь" провалился в пустоту сознания. В тот же миг Максуду стало трудно дышать. Казалось он не в доме на берегу реки, а в центре песчаной пустыне. Он хотел было окрикнуть брата, но в горле пересохло так сильно, что вырвался лишь хрип. Ляосянь повезло больше. Она была чуть дальше, потому с выпученными от удивления глазами наблюдала, как тает вода в котелке, а пар, вместо того, чтобы подняться к закопченному потолку, устремился к кочевнику.

Бросив взгляд на мечника, увидела, как тот жадно хватает воздух побелевшим лицом.

— Госра, прекрати, ты убьешь Максуда! — прокричала девушка, не на шутку испугавшись волшбы.

Кудесник дрогнул всем телом, а затем открыл глаза. В его руках трепыхалась крепко сжатая змея из воды.

Ужин проходил в тишине. Максуд постоянно глотал воду, чередуя с горячей кашей, Посох не поднимал глаз, чувствуя себя виноватым, а Ляосянь из-за потрясения от увиденного. Она наконец-то поняла столь быстрый рост мечника. Сына степи и ветра усиливает порыв и вызов. Лишь только тяжелые испытания позволяют им сталь сильнее. Она слышала об этом от наставника и учителей, но лишь сейчас осознала.

Утром пришел Яобай и застал троицу за подготовкой к дальнему пути. Видя невысказанный вслух вопрос, Госра поклонился, протянул учителю посох, а через миг сжал кулак и продемонстрировал водяную плеть.

— Великая Шуй, этого не может быть! Это немыслимо! Скажи мне, что тебя угнали с нашего края варвары! Молю!

— Благодарю тебя, мастер Яобай за науку. Но нам пора в путь. Пусть Великая Река наполняет твой источник, и не затухнет от восточного ветра твой огонь. Прощай!

Старик сгорбился от потрясений, а затем прижал к груди своего единственного и последнего ученика простой дорожный посох.