Зов пахарей
Шрифт:
И началась из-за Марты война в Сасунских горах, покатились с вершин камни-валуны, загремели горы и ущелья.
Испугалась Марта, вздумала убежать домой, но Каро начеку был. Он Марту, чтоб не убежала, привязал себе на спину и один-одинешенек, спрятавшись в скалах, отбивался от ишхандзорцев.
Отец Марты вынужден был обратиться в Константинополь к самому патриарху армянскому. Ему сказали:
«Поймай Бороду и отними свою дочь». Но кто может поймать Бороду? Он то за Чесночной Скалой появляется, то на склонах Андока, то в горах Чанчика,
Правительство встало на защиту старосты и чуть не пол-Гели в тюрьму побросало. А толку-то?
Под конец дело поручили мушской церкви.
– Спасите мою дочь, – мать Марты повалилась в ноги архимандриту Хесу.
– Откуда он умыкнул девушку? – спросил святой отец.
– Из постели, со мною в одной постели спала.
– А что же, в доме вашем ни одного мужчины не нашлось?
– Тер-Кадж Адам спал в углу. Пока он встал, пока выхватил нож, фидаи с моей дочкой в горы умчался.
– Я дочь твою вызвал на исповедь. Если скажет:
«Да, я по своей воле убежала с ним», – я бессилен что-либо сделать; если же скажет: «Борода увел меня силою», – я верну под родительский кров девушку. – И отец Хесу отправил ишхандзорскую мамашу домой.
В Талворике село есть, называется Мазра. Боясь, что Марта скажет на исповеди, что ее увели силою, Борода отвел ее к одним знакомым в Мазре. Постучался он к ним и говорит:
– Вот моя невеста, пусть она у вас побудет денька два, а вашу дочку отпустите на один день со мной.
Оставил Каро Марту в этом доме, у знакомых своих, взял хозяйскую дочь за руку и вышел из дому.
Потом вернулся, приоткрыл дверь и говорит:
– Смотрите лучше за Мартой, а не то я вашу дочь уведу вместо нее.
И закрыл за собой дверь.
По дороге он дочку своих знакомых стал учить, чтобы, когда святой отец заговорит с нею, та отвечала бы, будто она Марта и что по своей воле вышла замуж за Каро, что и родители уже согласны, не слушайте, мол, отца с матерью моих, это они так, для виду говорят.
– Все поняла? Вот и хорошо. Пошли, значит, в Муш, – сказал Каро.
– Да ведь поздно, давай где-нибудь заночуем, а утром пойдем, – сказала девушка.
– Нет, ночью же и пойдем.
– Да зачем ночью-то идти, ведь свобода, хуриат.
– Хуриат хуриатом, а я оружия не сложил, и значит – беглый я, вне закона.
И пришли они ночью в Муш, да прямо к архиманд.риту Хесу.
– Я своею волею вышла замуж за Каро, не слушай моих отца с матерью, святой отец, – сказала девушка из Мазры, переступив порог церкви.
– Ахчи, из-за тебя тут целая война поднялась, чуть весь Сасун не спалили! Тебя как звать? – обратился к девушке отец Хесу.
– Марта.
– Каро тебя откуда умыкнул?
– Из постели моей матери.
– Насильно?
– Почему же насильно? А кто же веник в дверях поставил?
– А как же сын старосты?
– Я Каро люблю. Когда на свете есть гайдук, что такое староста?
– Молодец,
– А как в супружестве жить мирно, знаешь?
– Почему же нет? По широкой дороге рядышком пойдем, узкая попадется тропинка, друг за дружкой пойдем, Каро впереди, а я за ним, толкаться не будем.
– Идите с миром, будь благословен союз ваш! Многие фидаи умерли, не узнав семейного тепла. Пусть хоть этот один будет счастлив.
– Доброй тебе ночи, святой отец, – сказала девушка и вместе с Каро вышла из церкви.
Каро отвел девушку домой, вручил ее родителям, а сам взял свою Марту за руку – и в горы.
Обильная роса рассыпала жемчужины на изумрудную зелень. И пошли Каро с Мартой, ступая по белым лилиям и красной повилике. Перед ними ковром расстилались то синие цветы, то желтые. И пошли они, обнявшись, рука об руку, а когда узкая тропинка попалась, друг за дружкой пошли – впереди Каро, за ним Марта.
Дошли они до высокой скалы, присели отдохнуть. Марта уже смирилась с судьбой своей и не пыталась больше бежать.
Так поженились Каро и Марта. Но с гор они не спустились. Зажгли лучину среди Сасунских гор и прожили там до 1915 года.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
К Багешу Началась первая мировая война. Все оставшиеся мои гайдуки, вооружившись, пошли в добровольческие отряды.
Главнокомандующим Первым добровольческим полком был Андраник, Четвертым полком командовал Дядя. Андраник назначил меня своим помощником при коннице. Он дал мне коня, а конюхом стал мой старый гайдук Барсег.
Барсег по-прежнему был преданным, услужливым работником. Когда, задумавшись, забыв про все, уходил я вперед, он, держа лошадь под уздцы, медленно шел за мной и, изредка сворачивая цигарку, протягивал ее мне – кури, мол, пусть на душе полегчает. И Аладин Мисак тоже был в моей коннице, и он в свой черед старался развеять мою печаль своими задушевными песнями.
В нашем полку были добровольцы из Америки, двое из них старые фидаи – Цронац Мушег и Бамбку Мело, которые после нового законодательства продали свое оружие и уехали в Новый Свет.
Нам надо было двигаться на Багеш. До этого Андраник отличился в битве при Дилмане и был награжден тремя Георгиевскими крестами. И я участвовал в этом сражении и получил высокий военный чин.
В битве при Дилмане отличился также старый гайдук Аджи Гево, он всегда был рядом с Андраником – в серой шинели, с кривым кинжалом и маузером на боку, два Георгиевских креста на груди, в руках зажженная трубка.
А Андреас? В овечьей папахе, с закрученными усами – этот устрашающего вида старый гайдук после битв при Дилмане и Ахлате сделался самым верным телохранителем Андраника и выполнял все особо важные поручения полководца. Всегда стоял он с оружием в руках за спиной Шапинанда в ожидании его приказа.