Зов судьбы: любовь берлана

Шальнова Елена

Я колебалась, чувствуя смущение и волнение одновременно. — Но разве это не слишком… личный подарок?

Ройс улыбнулся. — Это для удобства, Риса. Я хочу, чтобы ты всегда могла связаться со мной, если тебе что-то понадобится. И… — он на мгновение замолчал, — я надеюсь, что ты захочешь и просто так написать мне, чтобы поделиться своими мыслями или впечатлениями.

Его искренность и забота тронули меня. Я поняла, что этот подарок — не просто красивая вещица, а символ нашей растущей близости.

— Хорошо, — наконец сказала я,

принимая шкатулку. — Спасибо, Ройс. Это действительно прекрасный подарок.

Его лицо озарилось радостью. — Я так рад, что ты приняла его. Обещаю не злоупотреблять и не заваливать тебя записками каждый час.

Мы оба рассмеялись, и напряжение момента растаяло. Я крепко прижала шкатулку к груди.

— До встречи, моя прекрасная Риса, — прошептал Ройс, прежде чем уйти.

Я смотрела ему вслед, ощущая тяжесть шкатулки в руках и легкость в душе, чувствуя, как внутри меня разгорается что-то новое и волнующее. Возможно, это было начало чего-то прекрасного, чего-то, о чем я даже не смела мечтать. И хотя часть меня все ещё боялась довериться этому чувству, другая часть уже знала, что я падаю, падаю глубоко и безвозвратно в объятия этого удивительного берлана.

Остаток дня прошел для меня как в тумане. Я механически выполняла свои обязанности администратора, общалась с постояльцами, но мысли мои были далеко — они снова и снова возвращались к тому часу, что я провела с Ройстоном в парке.

Я вспоминала его улыбку, теплоту его глаз, нежность его прикосновений. Каждый раз, когда я думала о нём, моё сердце начинало биться чаще, а на губах появлялась мечтательная улыбка. Я ловила себя на том, что то и дело касаюсь щеки, куда он меня поцеловал, словно пытаясь сохранить это ощущение навсегда.

Но вместе с этими сладкими воспоминаниями пришло и осознание, которое одновременно пугало и волновало меня: я начинала влюбляться в Ройса. По-настоящему, глубоко, сильно.

Это чувство было таким новым, таким ошеломляющим, у меня были симпатии, но это… это было что-то совершенно другое.

И вместе с этим осознанием пришел страх. Ведь я теперь знала, что для берлан существует понятие «истинной пары». Что настоящую семью они могут создать только со своей истинной. А разве могла я, простая человеческая девушка, оказаться истинной парой для такого потрясающего берлана, как Ройс?

Если бы это было так, разве он не вел бы себя иначе? Не сказал бы мне об этом сразу? Ведь для берлан это так важно. А он… он был нежен, внимателен, но ничего не говорил о чем-то большем.

Я вспомнила, как читала в одной из книг, что берланы могут годами искать свою истинную пару. Что некоторые так и не находят ее за всю жизнь. Тогда они могут просто жить с приятным им партнером, но в такой паре никогда не будет детей, не будет того потрясающего чувства единства, что есть между истинными. И от этой мысли мне стало ещё тревожнее.

Что, если я просто принимаю желаемое за действительное? Что, если Ройс просто проявляет

дружелюбие и симпатию? Может быть, для него это просто способ приятно проводить время с симпатичной ему девушкой?

Но тогда почему он смотрит на меня так, словно я — самое прекрасное, что он когда-либо видел? Почему его прикосновения заставляют моё сердце трепетать? Почему каждая минута, проведенная с ним, кажется волшебством?

Я чувствовала, как запутываюсь в своих мыслях и опасениях. С одной стороны, я хотела отдаться этому чувству, позволить ему расцвести. С другой — боялась, что это приведет только к боли и разочарованию.

Ведь даже если я действительно влюблюсь в Ройса, что тогда? Смогу ли я быть с ним, если не являюсь его истинной? Смогу ли смириться с тем, что однажды он может встретить свою настоящую пару и оставить меня?

Эти мысли преследовали меня весь день. Я пыталась сосредоточиться на работе, но то и дело ловила себя на том, что смотрю в окно, опять погружаясь в свои сомнения.

Нара, кажется, заметила моё состояние. Она несколько раз бросала на меня обеспокоенные взгляды, когда проходила через холл, но ничего не спрашивала. Я была благодарна ей за это — я не была уверена, что смогла бы объяснить, что со мной происходит.

К концу рабочего дня я чувствовала себя эмоционально истощенной. Все эти мысли, все эти чувства… они были слишком новыми, слишком сильными. Я не знала, как с ними справиться.

Вечер опустился на Авескар, и в уютной кухне Нара, Карстэн и я собрались за ужином. Стол был накрыт аппетитными блюдами, но я едва замечала их вкус, погруженная в свои мысли.

Нара и Карстэн вели непринужденную беседу, обсуждая события дня и планы на завтра. Я же сидела молча, лишь изредка кивая или отвечая односложно, когда ко мне обращались напрямую.

Мои мысли были далеко отсюда, они кружились вокруг Ройса, нашей прогулки, его нежного поцелуя в щеку. Я чувствовала острую потребность поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, но в то же время мне не хотелось раскрывать свои зарождающиеся чувства. Они казались слишком личными, слишком хрупкими, чтобы выставлять их напоказ.

Я заметила, как Карстэн бросил на меня обеспокоенный взгляд. Он, должно быть, заметил мою необычную молчаливость. Я попыталась улыбнуться, чтобы развеять его беспокойство, но улыбка вышла слабой и неубедительной.

Карстэн, казалось, о чем-то задумался. Я не знала, что ему известно о моих встречах с Ройсом, но что-то в его взгляде говорило о том, что он догадывается о причине моего состояния.

После ужина, когда я помогала Наре убирать со стола, я заметила, как Карстэн отошел в сторону, глубоко о чем-то размышляя. Он выглядел так, словно принял какое-то решение.

И я не знала о том, что после того, как я поднялась к себе в комнату, Карстэн тихо сказал Наре:

— Я думаю, мне нужно поговорить с Ройсом. Выяснить, что у него на уме.