Зоя. Том первый
Шрифт:
– Пороть вас всех надо! И тебя, и Зойку! Её вообще, неугомонную, в монастырь отправлю. Жениха-то я ей, получается, тоже непутёвого выбрал! Из твоей шайки. Хотел породниться с хорошим человеком. Что я ему скажу? Хотя мы с ним оба теперь под прицелом. С нас три шкуры сдерут, если что-то случится. Славное семейство получится: революционер и революционерка.
Макар впервые посмотрел на отца. Пронзительный, метающий искры взгляд Григория Филипповича словно обжигал кожу на лице сына. Юноша почувствовал, как пылают щёки, как
– Ты зачем Зою потащил на собрания? – продолжал орать отец.
Макар уже не мог отвести взгляд, глаза не слушались, они были прикованы к Григорию Филипповичу.
– Кто он? – поинтересовался Макар тихо.
Но отец, видимо, не услышал и продолжал:
– Опозорил ты, Макар, и память своей матери, и сестру, и себя. Не меня! На себя клеймо поставил! Я человек уважаемый! А вот ты начал жить не так, как нужно.
– Кто он? – Макар спросил громче, чтобы отец услышал его.
Григорий Филиппович замолчал. Уставился на сына и произнёс:
– Подал голос, сучонок. Он дружок твой революционный – Николай.
Слова отца так сильно резанули по сердцу, что Макар почувствовал жгучую боль. Схватил рукой кожу на груди, потянул с силой. Пытался оторвать кусок от себя, чтобы вынуть то, что горит сейчас огнём.
– Не может быть, – прошептал он. Замотал головой, не веря в то, что сейчас услышал.
Глава 5
– Здравствуйте, пани Анна, – смущённо поприветствовала Зоя подошедшую женщину.
Встреча с портнихой была для неё полной неожиданностью.
– Здравствуй, Зоя, – ласково ответила пани. – Прости, что побеспокоила тебя. Была здесь по делам, а потом решила в Дону руки помочить. Утро сегодня такое прекрасное, посмотри на восход! Осенью это большая редкость. Дышится-то как хорошо. Видишь, круги вокруг солнца? Завтра разгуляется непогода. Если ты не торопишься, посиди со мной.
– Хорошо, – согласилась Зоя.
– Как поживает твой жених? – спросила пани Анна.
– Не знаю, – Зоя пожала плечами и встала. – Извините, я пойду, мне пора домой.
– Нет-нет, я не настаиваю на откровенности, обещаю, спрашивать не буду. Bez ciekawosci nie ma madrosci (Без любопытства нет мудрости). Я же хотела тебе помочь. Советы не даются без знания ситуации.
Но Зоя молчала. Ей было как-то не по себе. Пани Анна задела за живое. Беспокойство не утихало, а вопрос пани ещё больше усилил его.
– Я давно не видела его, и даже не знаю, жив Янек или нет, – слёзы полились из глаз Зои. Но она быстро вытерла их.
Пани Анна смотрела на девушку ласково.
– Неужели ты так сильно любишь его?
– Очень, – ответила Зоя и опустила глаза, – так сильно, что хотела отдаться
Зоя замолчала, залилась краской.
– Продолжай, – попросила портниха, – не нужно стыдиться своих мыслей.
– Он отругал меня, сказал, что только после венчания я стану его навеки. Наверное, не приходит из-за того, что я так повела себя.
«Как правильно я воспитала Янека, – подумала пани Анна с гордостью. – Не я, мы! Густав, ты был бы счастлив, узнав, что наш мальчик может так любить! Как ты был прав!»
Пани тяжело вздохнула. Ей хотелось рассказать Зое, что Янек в порядке, но уволился с порта. И пока сидит дома, не может выйти на улицу. Но боялась спугнуть Зою страшным словом «революционер». Когда Янек признался матери, что ходит на собрания и борется за свободу, а за это его могут поймать, пани Анна упала в обморок. Пришедший врач прописал успокоительное и лежачий режим. Несколько дней пани была в бреду. Она обвиняла Янека в убийстве отца. Просила, чтобы сын сделал то же самое с ней.
Янек успокаивал мать, насильно давал ей лекарства. Пел её любимые песни, но пани продолжала смотреть на сына ненавистным взглядом.
А однажды утром она проснулась в хорошем настроении. Улыбнулась Янеку. Как будто ничего и не было. Сразу стала наводить порядок. Сын помогал.
Испекла пироги, раздала соседям, чтобы помянули Густава. И больше не спрашивала у Янека про его движение. Общалась с сыном как и прежде. Всё меньше говорила на польском. Если начинала, то сразу вспоминала Густава, и чтобы не тревожить сердце, переходила на русский.
Янек продолжал предлагать матери переехать в Польшу, но она отказалась и попросила больше не поднимать эту тему.
Янек был задумчив. Сейчас по его взгляду пани не могла прочесть ничего. А раньше, когда сын был младше, она любила разгадывать то, что тревожило её родного мальчика. А когда все внутренние противоречия сына были разрешены мудрыми советами матери, Янек садился к ней близко-близко, обнимал, а она ему шептала:
– Береги свою мать и жену как мать и свою дочь как мать. Не рви чужие лепестки. Счастья это не принесёт. Только тем, что Господом сотворено для тебя и разрешено им для тебя, можешь пользоваться. Это будет и дружба, и любовь, и ненависть, и злоба. Ты должен уметь отличать хорошее от плохого, поэтому береги мать, она раскроет все тайны.
Янек слушал, кивал, впитывал все материнские слова, как земля небесную влагу после долгой засухи, и его сердце наполнялось любовью к матери и Богу. А потом в сердце поселилась Зоя и отодвинула мать и Бога на второй план. Но любовь к Зое грела его сильнее, жарче.
А когда девушка надела откровенное платье, Янек мгновенно вспомнил материнские слова и отступил. Гордился собой, хвалил, что смог устоять перед искушением. Предполагал, что это Бог проверял, насколько Янек усвоил материнский урок.