Зоя. Том первый
Шрифт:
Новая хозяйка жаловалась, что ночью слышит вой в комнате, а утром просыпается, и у неё выпадают волосы. Зоя и сама видела, как женщина облысела почти за неделю. Выселялась она уже в платке. Поговаривали, что стала полностью лысой.
Два дня жилище пустовало, потом приехали другие. Шумная семейка с тремя маленькими дочками одного возраста и на одно лицо заселилась глубокой ночью. Другие жильцы возмущались, что спать им не дают, а завтрашнюю работу никто не отменял. У поселившихся вроде бы волосы не выпадали, по крайней мере, об этом никто не сплетничал.
Евдокия как-то спросила у мужа, что ему известно
– Про тебя и Зойку слухи ходят, что из-за вас Гальку обрили. Напели мне уже со всех сторон. Но коли за воровство, значит поделом ей. Но вот сейчас нет у меня желания разбираться, каким образом вы причастны к этому. Одно хочу сказать, Дуся, плохая с тебя мать получилась. Не дала мозгов детям.
– Ах, вот ты как заговорил! – возразила мужу Евдокия. – А где бы я их взяла, если они родились безмозглыми? Свои бы расковыряла и через уши засунула? Что-то ты наглеешь, Гриша! Отцовского воспитания не дал им, Макар у тебя сам по себе был.
Вот если бы его женил вовремя, так не было бы этих всех комитетов! Некогда было бы ему заниматься этим! Семью бы кормил, а то ты в Зойку вцепился. Тянешь резину со своей женитьбой. Откладываешь, откладываешь, а может и не нужен именно этот жених, если свадьба не ладится? Отправил бы её со мной на пекарню, трудилась бы и хозяйству училась. А то ты возле неё кружишься, словно она башмачок хрустальный, носить можно, но разобьётся.
– Так, а зачем же ты замуж за меня такого пошла, а? Сильно мужика хотелось? Я тебя не звал за себя, сама приплелась. Знала же, что я с детьми, что в них нужно душу вкладывать. А это всегда мать делать должна, отец только к труду приучать должен! – возмущался Григорий Филиппович.
– Ну и чему ты научил? Тьфу на тебя. Жалею я, что приехали мы сюда. Полтора года живём здесь, а уже и век прошёл.
– Так ты сама нас сюда притащила! Забыла?
Евдокия замолчала. Впервые согласилась с тем, что муж прав насчёт переезда.
Поманили её золотые горы, и осталась у разбитого корыта. За границу мужа не оправили, Зойку замуж не выдали за богатого. Тянется всё, засасывает трясина. Хорошо ещё, что больше на допросы не вызывают, а то так и работу можно потерять.
Евдокия часто погружалась в думы. Захотелось ей всё-таки противостоять Григорию насчёт замужества.
Как-никак жалела она Зою и не представляла, как та будет с нелюбимым мужем существовать: «Тут с любимым живёшь как кошка с собакой, а там чужой человек. Зойка красивая и создана для того, чтобы любовался ею муж, а то пропадёт, угаснет. Надо бы разузнать о Янеке, может он из семьи получше, чем Колькина».
Григорий Филиппович стал молчалив. Приходил домой, ложился спать и даже с женой почти не разговаривал.
Евдокия Степановна после пропажи Макара как-то постарела. Стала прихрамывать. Зоя заметила, как сильно изменилась мачеха. Евдокия ночами почти не спала, всё время молилась.
Иногда мачеха спрашивала у отца: «Гриша, неужели у тебя не болит душа, сына не предали земле. Может ещё найдётся?»
Но Григорий Филиппович только отмахивался, резко бросал: «Вам бабам лишь бы поскулить. Сколько ты ночами будешь колени натирать? Что от твоей молитвы станется
Но Евдокия Степановна продолжала молиться. Как-то утром она совсем не смогла встать с кровати. Нога разболелась так сильно, что пришлось Григорию идти за врачом.
Доктор прописал временный лежачий режим и мазь. Все заботы по дому легли на падчерицу. Так как необходимые покупки мачеха теперь не могла совершать, Зоя стала выходить в город.
Ей нравилось бродить по улицам, разглядывать людей, дома. Общежития для работников были многолюдными, а по сравнению с шумом порта в городе было тихо. В центре особняки обладали особой привлекательностью. Зое хотелось посмотреть, как они выглядят изнутри.
Она иногда подолгу рассматривала окна, двери, запоминала людей, которые из них выходили. То место, где они встречались с Янеком, обходила стороной.
Решила для себя, что пойдёт туда только с ним. Чем больше времени проходило с их последней встречи, тем глубже зарывались её чувства. Словно конопатились где-то глубоко.
Зоя старалась не вытаскивать их оттуда, боялась, что не выдержит и сойдёт с ума. Один только раз сходила она в порт, чтобы поинтересоваться о Янеке. Но там ей опять сказали, что он давно уволился.
Как-то возвращалась домой и случайно встретила Таисию. С того момента, как пропал Макар, Зоя возненавидела предательницу. Но не могла сказать ей об этом в лицо, не знала как себя вести. Боялась, что если выдаст себя, то от этого может быть хуже другим участникам собраний.
– Зоя, – увидев её, крикнула Таисия, – неужели тебя с цепи спустили, и ты стала свободной. Или замуж вышла?
Зою смутили эти слова. Она промолчала. Улыбнулась через силу. Кивнула приветственно.
Таисия подбежала. Набросилась на Зою с объятиями.
– Как я рада тебя видеть, Зойка! Представляешь, Николай мой вернулся! А как ты? Что у тебя с Янеком?
Зоя пожала плечами.
– Я не видела Янека, – тихо сказала она и не сдержала слёз.
Таисия, заметив, что Зоя плачет, произнесла:
– Ну и ладно, значит, не так уж ты ему и дорога! И слёзы льёшь зря. Любовь доказывается поступками. Понимаешь? Вот Коленьку отец увёз подальше, а он вернулся ко мне. И не побоялся ни ареста, ни злобы отца. Потому что любит. А твой Янек не мужик вовсе. Монах. Очень набожный и несчастный.
Он никому из комитета не нравился. Слишком правильный. И зачем Янек вообще приходил на собрания? Он со своей правильностью ничего не сможет сделать! А как он с тобой обходился? Зоя, а ты не узнавала у него? Может болезнь какая-то? Чего так от баб шарахается? Вот угораздило тебя в него влюбиться.
Таисия говорила резко, с какой-то издёвкой в голосе:
– Я узнала его раньше, чем Николая. Он только в порт пришёл работать, такой весь нежный. Светленький, словно ангелочек. Все мужики как мужики: грязные, неопрятные, а этот как белое пятнышко. После работы переодевался, одежду каждый день стирал. Он со временем тоже почернел, руки зачерствели, но переодевался всё равно. Странный, конечно, пять минут ходьбы домой, а он нарядится и идёт. Смех да и только! Вечерами все по харчевням сидели, а Янек толстенную книгу по медицине читал. Сейчас я уверена, что он точно придурковатый. Вот скажи, зачем работнику порта медицинскую книгу читать?