Звенит январская вьюга
Шрифт:
Не просто было попасть туда на работу, и для этого требовалось пройти определённый конкурс, где Эдди Игнатьевич отбирал самых лучших. Там же в оркестре получила свою первую путёвку в жизнь известная в те годы певица Капиталина Лазаренко, записавшая много песен на пластинки, одна из которых называлась «Может быть» – муз. Э. Рознера. Эта песня стала популярна не только в России, но и за рубежом. И как знать! Возможно, услышав эту песню в Польше, парфюмеры и решили создать духи с подобным названием?! Одно время в оркестре пела популярная певица 50-х Нина Дорда, первая исполнившая песню «Ландыши»-комп. О. Фельцман, и песню комп. Эдди Рознера «Мой Вася». Начиная с тех самых 50-х. в оркестре работали многие великолепные талантливые музыканты, такие, как Юрий Цейтлин, написавший немало стихов к популярным песням, а также молодые аранжировщики Вадим Людвиковский и Юрий Саульский. К ним мы ещё вернёмся.
В середине 50-х жизнь Эдди Игнатьевича резко
Словно злой рок ходил за ним по пятам, преследуя всюду. Летом 1957 года Рознер со своим оркестром был приглашён принять участие в большой концертной программе г. Москвы в театре сада «Эрмитаж». Это был год, когда в Москве проходил Международный седьмой всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Перед программой у оркестра намечалась поездка по южным городам страны и первым городом должна была стать Одесса. Оркестр и солисты должны были отправиться туда поездом, а Эдди Игнатьевич решил отправиться туда своим ходом, т. е. на своей машине. С собой в путь он пригласил двух компаньонов, первым был администратор оркестра, вторым один из музыкантов. За рулём сидел сам Эдди Игнатьевич. Погода в день выезда была плохой, из-за чего где-то в пути пришлось задержаться, и для того, чтобы не опоздать к началу концерта, пришлось поторопиться. В какой-то момент в пути, Эдди Игнатьевич, решил немного прибавить скорость и, желая обойти впереди идущий автомобиль, он выехал на среднюю полосу шоссе, где в тот момент навстречу, на полном ходу нёсся грузовик. Случилось непоправимое! В катастрофе погиб администратор оркестра, сидевший рядом с Эдди Игнатьевичем. Музыкант, сидевший сзади, оказался в лучшем положении, получив ушибы, переломы средней тяжести и сотрясение мозга. Что же касалось Э. Рознера, то у него были полностью разбита челюсть и переломы многих частей тела. Многие месяцы пришлось Эдди Игнатьевичу находиться под наблюдением врачей. Он потерял много зубов, без чего немыслима была его дальнейшая концертная деятельность как музыканта. И только благодаря врачам – специалистам, которые усиленно работали над вживлением его зубов, через многие месяцы он вновь сумел взять в руки трубу. Потерей близкого друга, администратора оркестра, увечьями пострадавшего музыканта и болезнью самого Рознера история не заканчивалась. Теперь его ожидала другая, не менее худшая неприятность. Эдди Игнатьевичу грозил суд, где против него выдвигались серьёзные обвинения, вплоть до лишения свободы сроком до трёх лет. Но, слава Богу, ему повезло! В связи с проходящим в Москве фестивалем вышел правительственный указ, в котором говорилось, что лица, осуждённые сроком до трёх лет, будут амнистированы. К счастью, Рознер попал под эту статью, которая спасла его.
В своём коллективе Эдди Игнатьевич всегда был окружён весёлыми и жизнерадостными музыкантами, а это шутки, смех и, разумеется, розыгрыши. Музыканты – народ особый, если заметят слабость в коллеге, будут долго подшучивать. Те, кто, возможно, помнил оркестр Рознера, наверняка запомнили его лучшего друга, прославленного музыканта – гитариста, кто пел тирольские песни, это был Люи Маркович. Люи Маркович был человеком на редкость добрым, наивным и порой по-детски трогательно смешным. В оркестре его любили, но это нисколько не мешало музыкантам иногда подшутить над ним. Говорил Люи Маркович с большим акцентом. Однажды в одном из городов, куда оркестр приехал на гастроли, Люи пошёл в магазин и купил там зубную пасту, а вечером, придя на концерт, стал её всем расхваливать, мол, такая паста, какой нет на свете! Музыканты, наслышанные о необыкновенном качестве самой обычной зубной пасты, назавтра, придя вечером на концерт, договорившись между собой, решили разыграть Люи, и все, кто его встречал, подходили к нему и жаловались!
– Люи! Я сегодня купил зубную пасту, что ты вчера порекомендовал, и меня после неё тошнило!ё
– Люи! Я попробовал сегодня зубную пасту, и целый день у меня болел живот!
Третий пожаловался на рвоту, четвёртый ещё на что-то, и так продолжалось до бесконечности на протяжении всего вечера. А когда Рознер подошёл к другу и сказал:
– Люи! То ясно пщенще холера! Ты же мнэ вэсь оркэстр отравыл! Надо завтра ходыть к завэдущему магазына, где продают паста, и сказать нэмэдлэнно, иначе я останусь без оркэстра!
Бедный Люи, приняв всерьёз все обвинения, свалившиеся на него, не на шутку опечалился и на глазах всего оркестра заплакал. Он плакал, как малое дитя! На следующий день он помчался в магазин к заведующему и слёзно стал умолять того, чтобы пасту немедленно сняли с продажи. Едва чуть не потерявший сознание заведующий, впервые услышавший, что от зубной пасты люди могут травиться, в растерянности не знал что и делать! Бедный Люи не спал всю ночь и от переживаний, убитый горем, едва появился на концерте. И тогда Рознер, жалея друга и успокаивая, признался в том, что это был обычный розыгрыш! В молодости Люи Маркович занимался боксом и имел высший разряд по этому виду спорта и, узнав о том, что был разыгран, ответил:
– Если би я зналь, кто придумаль эту шютка, я би даль ему в морда!
Был и другой эпизод с тем же Люи Марковичем и это было уже в пору моего пребывания в оркестре. Те, кто ещё помнит невысокого роста, плотного, уже слегка поседевшего, немолодого музыканта в очках, выходившего на сцену с гитарой, те возможно и помнят его тирольскую песенку, ту, что он пел и что пользовалась огромным успехом у публики на протяжении многих лет. В песенке были такие слова:
Был я мальчик молодойи в Тирольских жил горах.Там вечернею поройВсе тирольцы пели так.Обычно Люи Маркович, после спетого им четверостишия, делал паузу в ожидании того, когда музыканты оркестра после слова «Так», дружным хором подхватят и выкрикнут слово: «Как?» И тогда после их выкрика он продолжал своё пение с тирольскими руладами: «Ула-ла рихи. Ууула ларихи. Ла-ла рихи ла-ла-ла ларихи!» и т. д.
Но однажды на одном из концертов музыканты договорились, что в момент их выкрика «Как?», все они должны будут промолчать. До боли привыкший к ожидаемому им выкрику «Как?», Люи, не услышав это, замер в ожидании, продолжив стоять на сцене с минуту и не дождавшись выкрика музыкантов, под их хихиканье ушёл со сцены, где за кулисами тихо заплакал. Увидев заплаканного Люи, музыканты, не ожидавшие подобной реакции, все как один бросились к нему с извинениями. А Эдди Игнатьевич долго ещё успокаивал друга.
Вспоминая разные эпизоды из жизни артистов и музыкантов оркестра Э. Рознера, хочется вспомнить об одном солисте.
В начале 60-х годов в оркестре Э. Рознера появился певец Альберт Баяджан. Это был прекрасный певец, тенор, обладавший прелестным и мягким тембром голоса и исполняющий неаполитанские песни, что пользовались большим успехом и любовью у публики. Альберт так же пользовался огромным успехом у женщин всех возрастов, и в каком бы городе он ни появлялся, всюду его ожидало множество поклонниц. В общем – любимец публики. Вот только одна проблема. Альберт был человеком нервным, а проще говоря, как прозвали его музыканты, «Смурной», что в переводе с музыкального жаргона означало – ненормальный. Альберт был молод и было ему слегка за тридцать. Был он среднего роста, худощав, бледен и лысоват. А кроме того, из-за нарушенного психического состояния, Альберт постоянно избегал пыли, микробов, которые по его словам, всюду преследовали. Он подолгу мыл руки и мыл их до той поры, пока от куска мыла оставался крошечный обмылок. Подобное происходило и с килограммом сливочного масла, которое он покупал. Таким образом, достав из середины спичечного коробка спичку, он умудрялся с четырёх сторон срезать все слои масла, и лишь оставшийся маленький кусочек отправлял себе в рот. Ему вечно не хватало денег! И каждый раз он прибегал к директору оркестра за очередным авансом. А когда он появлялся у директора, которому изрядно поднадоел, тот, чтобы избавиться от Альберта, снимал со стула свой изношенный пиджак и начинал им трясти. Испуганный Альберт молниеносно исчезал из виду. По всей эстраде ходили и слагались легенды об Альберте Баяджане. Однажды Альберт пожаловался Рознеру, что нуждается в хорошем костюме, на что ему не хватало денег.
«Золётко, возьмыте у нащего дырэктора!» – ответил Рознер.
«Директор не даёт денег, говорит, что я все деньги уже выбрал!» – обиженно заявил Альберт.
И искренне пожалев Альберта, Эдди Игнатьевич решил пригласить его домой и подарить костюм. После разговоров, Рознер повёл Альберта в спальню, где перед ним во всю комнатную длину в стене был расположен шкаф. И открыв дверцы шкафа, Рознер с гордостью указал рукой на висевшие там костюмы всех цветов и оттенков, предложив Альберту выбрать любой из них.