Звенит январская вьюга
Шрифт:
Когда слышишь подобные рассказы очевидцев, прошедших тот неимоверно тяжёлый путь сталинских лагерей, по-настоящему начинаешь понимать, сколь не лёгкая и несправедливая доля досталась тому поколению людей. После печальной темы хочу перейти к более весёлой теме и расскажу один эпизод из жизни этой великой певицы Лидии Руслановой.
В пору моей работы в оркестре Эдди Игнатьевича к нам в оркестр поступили двое немолодых артистов. Их номером был художественный свист, и заключалось это в том, что, выйдя на сцену, оба они могли переговариваться между собой исключительно свистом. Оба пользовались большим успехом. Из фамилий артистов мне запомнилась лишь одна – Владимир Кац. Был он невысокого роста, слегка прихрамывал от полученного ранения в ногу во время войны. По характеру, невзирая на солидный возраст, Владимир напоминал озорного мальчишку, так и норовил что-то напроказить, схохмить. За кулисами Володя любил рассказывать интересные
Не на шутку испугавшись за здоровье народной артистки, Владимир сию же минуту выскочил в корридор и, увидев там рыдающую Русланову, поспешил к ней и, подойдя ближе, тихо спросил: «Чо орёшь?» Тут она подняла голову и, подозрительно посмотрев на него, сказала: «Ты что ль, гад ползучий?»
– Я! – спокойно ответил он.
– Ну и сволочь же ты порядочная!
– Это благодарность? Ладно! Уж так и быть! На! Получай свои цацки, но знай, что с тебя причитается она самая!
– Да хоть две! В 1954 году уже летом, очередь на освобождение дошла и до Эдди Игнатьевича Рознера. Оказавшись в Москве, разутый и раздетый, он тут же позвонил своим друзьям, где находились его жена Рут и дочь Эрика.
В тот вечер Эдди и Рут вновь сидели рядом друг с другом. Счастливые, что наконец оказались снова вместе, и одновременно грустные, что по воле судьбы разлучены были на долгие годы. Пили вино, радовались и плакали как дети, вспоминая молодость, былое. Долго не могли уснуть, рассказывая о том, что с каждым из них происходило, и как жилось обоим по разным сторонам жизни. И так продолжалось все следующие дни.
В один из тихих вечеров, оставшись наедине с супругой, Эдди обратился к ней: «Я должен тебе в чём-то признаться, Рут», – сказал он, робея, как мальчишка. «Видишь ли! В лагере, где я находился…» Слова у него начинали путаться и сбиваться в кучу.
«Знаешь, Рут?» – снова попытался он.
Рут, решив, что Эдди не может вспомнить то, о чём хотел рассказать, она попыталась успокоить его и перевести разговор на другую тему. И взяв её нежно за руку и глубоко вздохнув, он продолжил: «Рут! Дорогая! Прости, но я не могу больше молчать! Там, в лагере, я умирал от голода и цинги, и меня спасла одна женщина, которой я обязан и буду благодарен до конца дней. Понимаешь, Рут?». Опустив голову, Рут с грустью посмотрела на Эдди.
«Прости меня, но так вышло. Я уверен, что этого никогда не случилось, если б…» Он замолчал. Рут обняла его и тихо сказала:
«Успокойся, дорогой, не надо! Я и без твоих слов всё понимаю».
Но Эдди не унимался: «У нас с ней ребёнок, девочка, которую она родила там, в лагере!» – добавил он. «Эдди, конечно это осложняет положение, но не мешает нам быть вместе?!»
Вздохнув, она добавила: «Этого и следовало ожидать».
Так потянулись дни за днями. Рут часто сидела молча, о чём-то думая. Что-то её беспокоило.
«Что с тобой, Рути?» – спросил как-то Эдди, но Рут продолжала молчать.
– Эдди! – обратилась она, – ты был честен со мной. Ты многое мне рассказывал о себе, о своей непростой жизни, но ты ни разу не поинтересовался моей жизнью, как я жила все эти годы? Теперь послушай мою исповедь. Знаешь, мне тоже, как и тебе, было нелегко, и я тоже, как и ты, голодала и страдала от горя и одиночества. Там, в Казахстане, за мной стал ухаживать один человек. Он был доктор из Польши, как мы с тобой! Я очень обрадовалась, что у нас с ним оказалось много общих и бывших друзей и знакомых. А знаешь, Эдди, он оказывается был твоим поклонником?!
– Прекрати, Рут! – грубо оборвал Эдди.
– И что же ты собираешься мне рассказать? Что этот поляк был твоим любовником?
Это был их последний разговор.
Перед их расставанием, стоя в стороне и молча наблюдая за тем, как Рут собирает вещи, Эдди, понимая, что минута эта могла стать их последней, не в состоянии был сделать шаг вперёд, чтобы вернуть её. Она уходила тихо, держа за руку маленькую Эрику. И в какой-то момент, поцеловав дочку и взглянув на Рут, увидел в глазах её слёзы, и ничего не ответив, он поспешил быстро скрыться в темноте коридора. Некоторое время она стояла в дверях, не решаясь уйти, возможно надеясь, что он позовёт, но этого не случилось. В последующее время он избегал встреч с Рут и тем более разговоров о ней с друзьями. Они же всё понимали. Он любил Рут. Не было сомнений в том, что она была его единственной и настоящей любовью, с кем в жизни было много связано и прожито. Для неё он готов был пойти на многое. Припомнились незабываемые, тяжёлые военные годы, когда после очередных бомбёжек голодные и усталые, они долго бродили по разрушенной Варшаве, не находя приюта. Вместе с ними в ту пору были мать Ида Каминских с мужем. И, рискуя жизнью, Эдди решил отправиться в тыл к немцам за продовольствием. Поход тот был чрезвычайно опасен и, добравшись до немецкой комендатуры, Эдди представился им военным офицером, бежавшим из плена. И только благодаря своему диалекту немецкого языка, на котором Эдди Игнатьевич мог свободно разговаривать, немцы поверили и, собрав в дорогу большое количество провизии, отпустили его, с чем он благополучно сумел добраться до своих.
Возвращаясь к теме Рут, следует обратить внимание на серьёзное обстоятельство. Рознер любил Рут, но измены ей простить не мог. Он смирился с этим обстоятельством гораздо позже. И только через годы, когда обида поутихла в душе, собравшись с духом, он решил позвонить ей, но было поздно. Несколько лет подряд Рут жила в глубоком одиночестве, в надежде, что он позвонит, а когда все сроки прошли, в это время ей встретился добрый человек, который предложил ей руку и сердце.
Это было двойным ударом для Эдди, ведь он по-прежнему продолжал её любить.
Рознер поселился в гостинице «Москва», где жил ещё до того времени, как был арестован и отправлен в ссылку. Теперь оставались с ним лишь воспоминания о прошлой и теперь уже безвозвратной жизни.
Месяцы понадобились Рознеру, чтобы прийти в себя, а когда всё улеглось в душе, он вновь стал подумывать о создании нового оркестра. Он понимал, что спасти его от тяжёлых дум может только один единственный ангел на свете – музыка. Эдди Игнатьевич собирает новый состав музыкантов, и начинаются каждодневные репетиции. Любители музыки и музыкальный мир с нетерпением ожидали появления на эстраде нового оркестра под управлением и при участии Заслуженного артиста Белоруссии Эдди Игнатьевича Рознера. Он и сам с нетерпением ожидал этой встречи, вот только теперь появилась другая серьёзная проблема – он не мог играть на трубе. Цинга ослабила его губы. И только благодаря воле, настойчивости и многочасовым занятиям на трубе Эдди Игнатьевич сумел восстановить свой профессиональный уровень музыканта и войти в надлежащую форму. На первом концерте у него буквально дрожали руки и ноги. Труба ему не подчинялась и, положив её на рояль, он продолжил своё выступление, но только как дирижёр оркестра. Музыканты понимали и старались поддержать его улыбками, а публика, обожавшая своего кумира, даже не заметила того, что он весь вечер вместо игры на трубе только дирижировал. Публика встречала его неумолкающими аплодисментами и по-прежнему боготворила!
Всюду оркестр п/у Эдди Рознера был востребован. Гастроли за гастролями по городам и всюду успех. Оркестр много и плодотворно трудился. Появляются много молодых исполнителей и исполнительниц, молодые конферансье, танцоры, артисты разных жанров эстрады. Оркестр под управлением Э. Рознера становится стартовой площадкой для многих и многих начинающих артистов, для большинства которых считалось огромной честью поступить на работу в оркестр Эдди Рознера. Работая в оркестре Э. Рознера, молодые исполнители приобретали опыт работы на сцене, что открывало перед ними новые перспективы. Проще говоря, оркестр Э. Рознера был настоящим трамплином для многих артистов.