Зверь 5
Шрифт:
Я наказал? Да я даже пальцем преступника не трогал, если не считать выбитого ножа, но там была самооборона. Деревенские сами собрались того засранца наказать, я им просто не противился, а сделал вид, что ничего не знаю.
— А где сам Микей Бурый? Почему его нет? — спросил я участкового, пока полицейские колебались.
— Так он это… с трупами уехал. Чтобы отчет провести и если нужно, то в каких бумагах расписаться. Ребята, — снова обратился участковый к полицейским. — Не сомневайтесь в господине Южском. Хуже он точно ничего
— В таком случае не смеем задерживать, — посторонился один из полицейских.
Я двинулся на место преступления. Сначала, правда, решил осмотреть его снаружи. Павел Дмитриевич двинулся следом.
Большой кудлатый пес забрехал на меня из-за загона. Из сарая за домом раздалось недовольное козлиное меканье. Похоже, что живность никто не накормил, да и до живности ли было, если тут про людей идет забота. Также заметил палатку у большой яблони, коробку из-под холодильника со скачущими буквами возле вырытой ямы. «Шкав». Забавное слово выведено мелом на боку коробки. Почерк неровный, детский.
— Что за палатка? — показал я на установленную пародию на дом.
— Там детские вещи, похоже, что дети ночевали на свежем воздухе. Или игрались в ней, ведь забирали-то их из дома, — ответил Павел Дмитриевич. — А лучше бы они оставались тут, в палатке…
Ответил так, как будто разговаривал сам с собой, то есть, глядя в пустоту.
— А тут что-то происходило? — присел я на корточки возле «Шкава». — Вон сгусток крови виден на подорожнике, а вон зуб чей-то в пыли валяется.
— Вот что значит молодые глаза, — восхищенно проговорил участковый. — А мы на это даже и внимания не обратили. Как-то всё в дом уставились.
— А между тем нельзя и окружение из вида упускать. Эх, жаль, что дети не разговаривают, а то может быть что-нибудь смогли бы поведать.
Так, где-то тут должен сновать Кузьма. Если не появился до сих пор, то, значит, особых новостей нет. Или же наоборот — новости такие важные, что ждет, пока я один останусь.
— Ну что же, тут вроде бы ничего больше интересного нет, — сказал я, умолчав про глубокие следы на грядках с тюльпанами и пару кровавых клякс на земле. — Идемте в дом, Павел Дмитриевич?
Было видно, что кто-то прыгал по грядкам, спасаясь от неизвестно кого. А ещё в соседском заборе виднелась покосившаяся доска. И лицо человека, мелькнувшее в окне соседского дома, не могло не вызывать вопросы. Особенно своей цветистой окраской, приобретаемой после хорошей драки.
Почему я умолчал? Потому что если сейчас начну рассматривать, то просто не дадут посмотреть, ототрут подальше барчука от дел грязных, а то и вовсе сами всё затопчут. Да и соседа требовалось разговорить наедине, без посторонних ушей. Сдается мне, что этот человек что-то да знает.
— Пойдем. Как говорил один из артистов: наберите побольше воздуха. Всё-всё, молчу. Нервное вырвалось, —
Первое, что меня поразило в неплохо обставленном доме — это царящий внутри аромат сырой земли и ещё один… кислый запах. Словно заплесневевшие яблоки лежали под ногами и издавали эту вонь. Пахло даже не кровью, не отправлениями кишечника, который непроизвольно расслабляется при смерти. Нет. Пахло именно гнилыми яблоками.
— Ступайте осторожно. Вроде бы всё осмотрели и сфотографировали, но…
— Я буду тенью, — ответил я на замечание.
Участковый только покосился на меня. Зачем это барчуку? Не буду же я ему объяснять, что перед ним внезапно помолодевший ведьмак. Это конфиденциальная информация, не для посторонних людей. Я заметил, что у участкового подрагивали пальцы, а кожа на руках покрылась пупырышками, словно мурашки устроили гонки на выживание.
Я глубоко вздохнул головокружительный запах, в надежде почуять что-то ещё, и включил ведьмачье чутьё и чуть не охнул от почуянного…
Помимо теплых следов человеческих тел в доме присутствовали ледяные следы. Они в основном походили на след от волочащегося по полу холодного мешка. Как будто неуклюжий бармен тащил к стойке пакеты с колотым льдом. Кто-то или что-то с невыносимо холодной кровью оставило эти следы вместо обычных, человеческих.
И этот след походил на оставленный на песке след полоза. Как будто неизвестная змеюка быстро переместилась… переместилась из шкафа в детской под одну из кроватей, а дальше шмыгнула в комнату взрослых. И уже тут оставила послание на стене.
Размашистым почерком на стене бурела надпись: «Гарда в Кцыне». Ещё недавно бывшая алой, кровь успела свернуться и потемнеть. А вот места прикосновения на стене были вполне человеческими. Да, ледяными, но человеческими. То есть…
— У вас лицо потемнело, боярин, — кашлянул за спиной участковый. — С вами всё в порядке? Может на свежий воздух? Запашок тут, конечно, тот ещё, но мы пока не проветривали, оставили всё как есть.
— И это правильно, может быть запах придаст немного ответа, — кивнул я в ответ, а потом взглянул на участкового. — А мы с вами оставили тот зуб на улице?
— Ну да, его бы не надо трогать, пусть судмедэксперты поработают, — проговорил участковый.
— Павел Дмитриевич, а не могли вы бы принести его? Будьте любезны. Сдается мне, что он может подойти к надписи…
Я постарался проговорить это настолько загадочным тоном, чтобы заинтриговать участкового. Тот посмотрел в ответ с сомнением, как недавно смотрели полицейские.
— Стоит ли? Всё-таки это может помочь в расследовании, — отозвался участковый.
— А вы запомните, где он лежал и как, возьмите листочком и принесите — мне только глянуть на вот этот уголок буквы «Ы», а большего не надо. Почему-то мне кажется, что этот зуб принимал участие в написании слов.