Зверь 5
Шрифт:
Так случилось и на этот раз. Резкий хлопок заставил тело Сергея дёрнуться, а появившийся запах вынудил мужчин отшатнуться. Лежащий дёрнулся ещё раз, а потом открыл глаза.
— Свят-свят-свят! — тут же перекрестился староста.
— Зачем… меня… призвали… — спросил Сергей, с трудом выговаривая слова.
— Да он же точно был трупом! Уж не некромант ли наш барин? — повернулся ко мне Мишка и выхватил из-за пояса нож.
Я ловко заломил волосатую руку, надавил на кисть снизу, услышал хруст, потом вой, а затем и стук воткнувшегося в половицу
Ха, пошёл на ведьмака с простым ножиком… Да со мной и мечом не всегда справиться можно, а уж простым-то ножом…
— Держите его покуда, — сказал я Боротору и старосте, а сам шагнул к телу усопшего. — Сергей, у нас мало времени. Расскажи, почему Мишка убил тебя?
— Мишка-то? Не знаю, парень, — ответил Сергей, переведя взгляд на меня. — Попросил вчера жену свою, Любаву, в Тамбов к врачу отвезти, а потом с проводкой дома помочь. Я отвёз, привёз, сел его ждать. Любава чай поставила за то, что свозил её. Мне что — я всё равно выходной был, да и в городе дела были… А потом он влетел и без слов начал меня мутузить. Если бы я башкой о ступеньку не ударился, то мог бы и не одолеть…
— Врёт он всё! — выкрикнул Мишка вырываясь. — Как есть, врёт! Оба они голые были, лежали на кровати нашей! Он на ней лежал! Я всё видел! Кха…
Боротор коротко ткнул его кулачищем под рёбра. Удар получился хорошим. Михаил обвис на руках держащих.
— А может ты из-за Ксюхи это всё? — спросил неожиданно Сергей, переводя взгляд на Михаила. — Как-то по пьяни проговорился, что хочешь давно с ней один кров делить, да Любава мешает… Может, поэтому ты меня и убил, хлобыстень окаянный? Скажи, давно удумал всё это подстроить?
— Враньё! — просипел пытающийся встать Михаил. — Всё это враньё!
— А Ксюха… Это кто? — спросил я у старосты.
— Да бабёнка одна разбитная. Вдовица молодая, всё хвостом в городе крутила, а потом в деревню вернулась. Да видели вы её, она возле телеги тёрлась, — сказал староста.
Чернобровая красотка? Ну что же, тогда всё понятно… Значит, меня мой ведьмачий нюх не подвёл.
— Тогда…
Я не успел договорить, что «тогда» как Мишка вырвался из рук, кувыркнулся в воздухе и сиганул в окно. Только осколки посыпались по полу. Я попытался было прыгнуть следом, но куда там, он так дал стрекача, что даже зайцы могли бы позавидовать. Мишка мчался к телеге, чтобы запрыгнуть на неё, дать вожжей лошади, и постараться умчаться от нас.
— Держи его! Держи, а то уйдёт! — гаркнул я вслед.
— ХХА! — раздалось кряканье вместе с мокрым звуком удара.
— От меня не уйдёт, — пробурчал здоровенный мужчина, в котором я узнал кузнеца, отца Любавы.
Возле его ног лежал, раскинув руки, как будто пытаясь обнять Землю, окровавленный Михаил. К нему тут же кинулась та самая Ксения. Присела и попыталась привести в чувство.
— Не убил ты его, Гаврила? — высунулся из другого окна староста.
— Вырубил, но не убил, — прогудел кузнец в ответ. — Через полчаса, а то и через час сознание вернется.
— Через полчаса?
— Дык это с нашим удовольствием. Уважу зятя, чего уж там, — расплылся в улыбке кузнец.
Сноровисто подскочившая к лежащему тетка Матрона вылила на голову преступника ковш с водой, а после плюнула и пнула в бок. Что-то прошипела, то ли проклятье, то ли ругательство. После этого кузнец взвалил зятя на его же телегу и повел куда-то в сторону.
Офонарело хлопающая глазами Ксения осталась на месте. Её пальцы срывали свежие травинки. Она смотрела вслед уезжающей телеги.
— Микей Бурый, а что с преступниками вам покон велит делать? В полицию сдать, или как? — взглянул я на старосту.
— Боярин, не надо его в полицию. Мы сами знаем, что делать с этим убивцем. Обмажем медом, да привяжем к дереву, что возле муравейника растёт. Природа-матушка сама исправит то, что сотворила, — проговорил староста. — Вы лучше скажите, откуда у вас такое зелье-то интересное?
— А это от ведьмака одного подарок был, — пожал я плечами. — Короткое у него действие, вон, Сергей уже окончательно дух испустил…
Лежащий под одеялом мужчина и в самом деле превратился в то, что было до нашего появления.
— Серёгу мы похороним со всеми почестями, а что до Мишки-лиходея… Пусть его труп волки растащат, — вздохнул староста. — Собаке — собачья смерть. Любаву вот жалко. Исходил ведь её изверг, нутро всё отбил. Теперь пустышкой на всю жизнь останется.
— Её Тисвиса в помощницы возьмёт, — сказал я, показывая, как гоблинша усаживает девушку в машину. — Приведём в порядок, вылечим, пуще прежнего в деревню вернётся…
— Не надо бы ей обратно в деревню, барин, — покачал головой староста. — У нас хоть люди и добрые, но… сами понимаете.
— Понимаю. Микей, а вам теперь следует познакомиться с самой Тисвисой. Женщина она жёсткая, но справедливая. Думаю, что найдёте вы общий язык. По всем вопросам обращаться сперва к ней, а уже потом ко мне. Она моя правая рука по управлению деревнями.
— Баба? — нахмурился Микей. — Нет, я слышал, что другие деревни под её началом, но думал, что врут мужики.
— Вот и ваша деревня встанет под её начало. А уж если она мне пожалуется на сексизм или какие ущемления, то…
— То мы и сами ущемить кое-кому кое-что сумеем, — прогудел за спиной Боротор.
Я усмехнулся, кивнул на орка, а потом протянул руку Микею:
— Вот и состоялось наше знакомство. Пусть и не при очень приятных обстоятельствах, но состоялось. Будем жить-поживать и добра наживать. От вас жду повиновения и старания. Я со своей стороны приложу все усилия, чтобы добра у моих людей было как можно больше.
Хмурый староста пожал руку в ответ. Рукопожатие было твёрдым, мозолистым. Руки не понаслышке знали значение слова «труд».