Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка
Шрифт:
Снаружи: типичный пожилой кавалерист-рубака. "Как одену портупею - всё тупею и тупею". Внутри - мятущаяся, пребывающая в напряженном борении сама с собой и с миром, душа. И острый, последовательный интеллект.
Все нормальные русские князья стремились в Киев, к высшему "столу", к высшей должности в княжеской иерархии. Андрей никогда не был "нормальным". Это его свойство прорывалось во множестве дел.
"Ежели стол не идёт к человеку, то человек идёт к столу" - писал некогда Изя Блескучий, оправдывая
Андрей, "сходив к столу", утащил "стол" за собой. Даже и став Великим Князем Киевским, он остался во Владимире.
То, что Залесье, не смотря на "духовную" Долгорукого, не смотря на присутствие в Суздале вдовы и младших сыновей, признало Андрея князем, пережило высылку "гречников" и "торцеватых" племянников Андрея, что, фактически, ликвидировало саму основу для введения в Залесье удельщины, что есть основной тренд, основное стремление боярства во всех русских землях - есть, в немалой степени, результат страстной проповеди, поддержки Феодора.
Насколько это было непросто - видно из Никоновской летописи:
"И тако изгна братию свою, хотя един быти властель во всей Ростовской и Суждальской земле, сице же и прежних мужей отца своего овех изгна, овех же в темницах затвори; и бысть брань люта в Ростовьской и в Суждальской земли".
"Неблагодарность - из числа самых тяжких грехов человеческих". Андрею - несвойственна.
Другая причина невозможности отправки Феодора к Манохе - общая "святорусская".
Русские князья не казнят русских иерархов. Русская церковь отделена от государства. В том смысле, что церковные - неподсудны светскому суду. "Да не вступает владетель в то". В "то" - что творится в монастырях, церквях, епископских дворах. Я уже цитировал "Устав церковный". Даже изгнание или пожизненное заключение может быть применено рюриковичами друг к другу. Но не к епископам. Им - только церковный суд. Высший суд - митрополичий. Именно так будет в РИ решена судьба зарвавшегося "бешеного Феди".
Давнее соратничество, благодарность за оказанную помощь и юридическая, освящённая верой и традицией, неприкосновенность епископа - не позволяют князю Андрею применить к Феодору "силовые меры воздействия".
Итого: "допрос третьей степени" - невозможен дважды.
Вот и стоит перед окном этот невысокий, крепкого телосложения, с ярко выраженным сколиозом, человек. Смотрит, не видя, в темноватое стекло и рвёт себе душу:
– - Друг?
– - Нет, враг!
– - Врага - казнить!
– - Нет, нельзя.
"Рука не поднимается" - старинное русское выражение.
Интересно: а если ногой? Не в смысле: "приподнять ножку и пометить", а - пяткой? В лоб. Или, там, коленом по почкам?
– Ах, да - капоэйры с карате
***
– - Тебе виднее, но уверен ли ты? Может, понял неправильно или, там, у него зубы болели.
– - Поэтому, Иване, ты пойдёшь в Ростов. И привезёшь её сюда.
Что?! А... э... ё!
Где найти мне слов не затёртых, чтобы выразить, хоть бы и лишь частично, всю меру своего недоумения, удивления и изумления...? А так же - раздражения, возмущения и посылания...
Смысл приказа - понятен. Как в частушке:
"А я пошла с другим. Ему не верится.
Он подошёл ко мне удостовериться".
Андрею охота "удостовериться". Путём личного общения со своей экс.
Но я-то здесь причём?!
Первая реакция - чисто инстинктивная: мужик, ты с какого дуба-ясеня упал?! У меня своих дел... в гору глянуть неколи! У меня там этногенез выкипает! А стекло ещё и варить не начали!
И я ещё много всяких умных слов сказать могу. И аргументов с доводами - просто охапками навалять.
Можно понять причины решения Андрея: он не уверен в своём окружении в ситуации конфликта с епископом, не хочет расширять круг посвящённых в "это дело", у меня - репутация человека ловкого...
Все мои "мозговые шевеления" - значения не имеют: он - решил. Он - начальник.
***
"У всякой женщины должно быть пять мужчин. Муж, друг, любовник, гинеколог. Мужу - ничего не рассказывает, и ничего не показывает. Другу - всё рассказывает, ничего не показывает... И пятый - начальник. Как он скажет - так и будет".
***
Так на кой - воздух переводить и сотрясать?!
– - Когда?
Вот тут он оторвался от бесконечного разглядывания кругляша бутылочного стекла в окошке. Повернулся всем корпусом, посмотрел испытующе.
– - Завтра. Утром. Затемно.
– - Как?
– - Лодочкой. От пристани. Один. С моим слугой и её служанкой.
– - Баба в лодии...
– - Она её знает. Иначе... не пойдёт. Силком... крайний случай. Слуга - верный. Тебя - мало здесь знают. Но... Уж больно приметлив. Пойдёшь тайно. Переоденься. Цацки свои возьми. Которыми ты сегодня тысяцкого... Денег...
– - Не надо. Свои есть.
Ё-моё! Вот сейчас мне это всё...! Как серпом по...
Ваня, эмоции позже. Есть позиции, которые надо закрыть нынче же. Как бы оно потом не...
– - Есть забота. Калауз на меня вызверился. За то, что я твой человек. Пытался прошлой осенью прихватить мой караван, который из вотчины Акима Рябины к Стрелке по Оке шёл. Сейчас, как лёд сошёл, пойдёт второй. Пошли человека в Коломну или, лучше, Серпейск, который бы присмотрел. И проводил до Стрелки.
– - Ладно. Нынче же пошлю.