Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка
Шрифт:
– - Слушай, кончай дрожать! Что было - прошло. Опыт получил - используй.
– - Что?! Используй?! Да я забыть пытаюсь! Как сон страшный! Чтобы и не было!
– - Коли человеку дано знание - человек может его истребить, втуне спрятать. А может - применить.
– - Применить?! Вот такое?! Как???
– - По Господу нашему, Иисусу: не делай добрым людям того, чего не хочешь себе.
– - А... а злым?
Однако. Хоть и "посол деревянный", а не совсем болван - додумался спросить про "инверсию".
– - А злым - наоборот.
– - А как... как отличить? Ну... одних от других.
– - Слушай меня. Слушай душу свою. На
– - Но ведь... ведь если я сам... Я же тоже - злым человеком стану?!
– - Лазарь, друг мой, ты что - светоч несказанный? Пламень ангельский? Нет? Тогда будь зеркалом. Отсвечивай. Светлому человеку - свет, тёмному - тьма. Можешь чуток подправить. К лучшему. В меру данного тебе господом богом ума, чутья и разумения.
Всепрощение с милосердием - не моя стезя. И, соответственно - не моих людей. "Аз воздам". Принимая на себя последствия и неизбежные ошибки.
Я вытаскивал из ящика, засыпанного опилками, новые глиняные фигурки.
– - Вот, узнаёшь?
– Старший нурманов, Сигурд. По прозванию "сука белесая". Умный мужик. Это... Ты сегодня его видел. Хан Асадук. Каким он был после Бряхимовского боя. Этот из ваших. Из тверских бояр. Как же его звали-то? В Янине ему камнем голову разбили. А этот - из хоругви твоей парнишка. На Бяхимовском поле лёг. Упокой, господи, душу грешную. Смотри: Живчик. Это когда мы с ним муромских "конюхов солнечного коня" резали. А тут уже новые пошли, ты их не видал. Оны из мари, шаман ихний, вот эти два - из черемис, на Ветлуге познакомились. Этот из мещеряков. Наглый такой был. Зарезали. Эти два из Яксерго, утки эрзянские...
– - Ваня... Не, это тебе идти к княжичам надо. Я ж, ну...
– - Жевать перестать. Я знаю. Что мне. Но у меня нынче - другая забота. Потому пойдёшь ты. И будешь... Будешь показывать и рассказывать. Что сможешь. Но - не врать.
Лазарь прав: я могу вокруг каждого из этих кусков обожженной и раскрашенной глины построить запоминающийся, яркий рассказ. Который расположит мальчиков ко мне. Мальчики, может быть, станут правителями, полководцами. Их расположение, уважение, дружелюбие, проистекшие из этих... "сказок среднего школьного возраста" превратятся в указы, налоги, дороги, победы... В судьбы десятков тысяч людей. Которые я смогу сделать чуточку лучше, чуточку сытнее, здоровее, веселее... Или - не превратятся.
Вместо этого наиважнейшего дела - топать хрен знает куда, хрен знает зачем. За экс-супругой взбесившегося ревматика. Для помещения её в пыточный застенок со смертельным исходом. М-маразм!
– - Николай, Сухан остаётся с тобой. Мошна у тебя нынче такая... Что б без "живого мертвеца" за плечами - никуда. Ты мне морду не кривь! Во всюда! И в нужник - только с ним! Мне не серебра жалко - тебе голову оторвут. Я помню, что ты купец-невидимка! Чуть... намекнулось - тебя и не видать вовсе. А теперь - за двоих смотри и думай! Вспомни сегодняшнее, как вы со скотником за грудки схватились. Сухан - ваших разговоров не понимает. Вот был бы он рядом, тебя бы оберегал. Тебя за ворот рукой - хвать, он ту руку долой - хрясь. Топором. Дальше такое было бы... Ежели тебя, Николашка, прирежут - мне жалко будет.
Не поспеваю. Ночь - за полночь, а ещё куча дел. Это - не сделал, это - не сказал. Резан, не наведёшь порядок во дворе... вот в той куче навоза и закопаю. И держать там буду! Пока сам в один цвет с тем дерьмом не станешь! И - в запах! Дик, деточка, угробишь лодочку - повешу на ноке. Или -
И я пошёл. В женском платье и с торбой на плече.
Вот только не надо! Не надо шить мне сарафан! В смысле: любовь к женской одежде.
Всё просто: моя очевидная примета - плешь во всю голову. И чем её закрыть? Зимой хоть ушанку одеть можно. В других княжествах - парик бы сыскал. Но Андрей иудеев-иноверцев извёл - парика сыскать не у кого. Только платок бабский. А дальше - обязалово. Срачница, рубаха, панева, шушун - длинная, ниже задницы, телогрея без пояса. Юбку-то - деваться некуда - завязал. А верхнее... опоясаться - люди коситься будут - уж больно фигура у меня... не по одёжке. Я и так-то... ростом за метр семьдесят. При нормальном женском здесь - "рупь писдесят с кепкой".
Помниться, в одном фильме французские подпольщики так лохов-парижан на переодетого дамой английского лётчика ловили. Как показывает опыт: крупные дамы пользуются популярностью. У больших мужчин, потому что - "под стать", у плюгавеньких, потому что:
"Неужели это всё мое?!
– Восторженно кричал муравей в первую брачную ночь, шустро семеня ножками по телу жены-слонихи".
Попалось дорогой несколько восторженных "муравьёв". С потным запахом и хмельными ручонками. Ребятки мои соискателям приключений - и запах подправили, на солёненький от кровушки, и ручки... переставили, откуда у таких и расти должно.
Откуда "ребятки"?
– Я конечно, псих, но не дурак - гулять ночью по русскому городу в женском платье в одиночку... Хотя Боголюбово из русских городов такого размера - из самых безопасных. Вообще, русские города уличной татьбой не славятся. На ночь улицы перегораживают рогатками - стража стоит. Городские концы имеют свои стены с воротами - закрывают. Ну и собаки в каждом дворе: чужой по улице идёт - такой лай стоит, что и мёртвого поднимет.
Мы, наверное, тоже штук несколько подняли. Воротников городских - точно. Вылезла пара таких... шалунов:
– - Ути-ути... кака красавица идёт! Длинна-ая. На всех достанет.
Придурки. Я не только достану, я и - извлеку. Заколебали. Если и дальше так будет - в шаманы переоденусь. Лучше по епископскому городу волхвом ходить, чем по земле Русской - бабой.
Десятник, однако, "шалунов" унял, калиточку приоткрыл, наружу выпустил. Ребята домой пошли, а я - лодочку искать.
Как ни странно - всё путём. И лодочка на месте, и бабёнка какая-то под ворохом тряпок посапывает. Мужик на песочке сидит, думу думает. Палочку стругает.