Зверь Лютый. Книга 21. Понаехальцы

Бирюк В.

Забавно: я просто назвал Чимахая дурнем. Даже не прямо — иносказательно. Чисто намекнул на… множественность точек зрения и оценок текущей ситуации. Ещё — улыбнулся. ХарАктерно. И — всё. Все всё поняли.

К чему разговоры, когда смертный бой — вот он, в полушаге.

* * *

Готовность к бою, к удару врага не может быть у человека постоянно. Слишком изматывающе постоянное напряжение, постоянный контроль всего вокруг.

Есть простое правило: усвоить несколько типовых,

осознаваемых ситуаций, когда ты явно, приказом, вводишь себя в состояние повышенного внимания, повышенной готовности. Это быстро становится привычкой. Не — привычным состоянием, но — привычным переключением состояний.

Так в 90-х, попадая в скопления людей на вокзалах, на рынках, я автоматически перекладывал вещи в карманах, снимал с руки часы, разминал пальцы, менял манеру смотреть. Жена очень обижалась:

– Ну посмотри же! Тебе не нравится?

– Тебе нравится? — Бери.

А я лучше посмотрю вон за тем хануриком, который на твою сумку косится.

Появление посторонних в зоне видимости, тем более — возможного силового контакта, запускает одну из таких заготовок — ситуаций «повышенного внимания», «готовности к бою».

* * *

– Ну что, Чимахаеще, по-махаемся?

Хорошо мужика выучили — только губой дёрнул. А ведь прямая обида — он же просил прежним прозвищем не называть. Игумен его, помнится, крепкий мужик был. Наглым словом не пробивался. Этот тоже… выучен.

– Нет? Тогда кидайте посохи.

– Нешто ты, боярич, старого друга-товарища резать будешь? Мы ж с тобой столько всякого пережили, перебедовали…

Ой-ой! Давненько я обращения «боярич» в свой адрес не слыхивал. Ты меня на сантименты проверять вздумал?! Милыми общими воспоминаниями моего детства? Расскажи-поведай, как мы с тобой в одной песочнице, на один горшок…

Только я ведь попандопуло. Мой детсадовский горшок там остался, в той жизни.

«Это было, это было в те года

От которых не осталось и следа.

Это было, это было в той стране,

О которой не загрезишь и во сне».

Прежде такие заходы не были ему свойственны. Был мужик лесной. Прямой, резкий, упёртый, вздорный временами. Сопли не размазывал, от ностальгии — плевался и рычать начинал.

Чёткое ощущение опасности. Не от оружия, не от числа, не от оскала. От… от неправды. От несообразности, несочетаемости.

Он всегда был индивидуалистом — здесь в группе. Причем не в случайной, сборной, а сформированной и посланной. Приказы воспринимал… с трудом. Здесь — «пославший мя». Всегда был рад подраться. Они же с Ивашкой в начале, просто на спор, чуть не до смерти рубились, гурду мало не угробили. Здесь… уходит от столкновения.

Сильно его… перевоспитали. Не тот мужик пошёл, вовсе не тот, что давеча.

– Был у меня в друзьях человек один. Чимахаем звали. А ныне иного вижу. Теофилом кличут. Кидайте палки свои. Не то сами ляжете.

Я улыбаюсь,

тон — приветливый, голос — лёгкий, весёлый. Но — не шучу. Нужно знать. Что мне обычные ритуальные рычания, вербальные маркеры агрессии — не нужны. Чтобы убить. Мне аборигены — не люди. Точнее, я сам — нелюдь. Вы будете бросать перчатку под ноги таракану? Или сразу тапком по голове до мокрого места?

Здесь это постоянная проблема: новички такого не понимают. А вот Чимахай… Подзабыл?

Постоял, покрутил дубину свою. Уронил. Интересно так — себе под ноги. А то я не знаю, как такая палочка носком ноги прямо в ладонь подкидывается.

Я улыбаюсь, он морщится. Понял. Что я понял.

– Слуга, которому ты голову разбил, жизни ваши спас. Оглянись.

Чимахай очень не хотел отводить от меня глаз. Но изумлённый вскрик «блина» за спиной, заставил осторожно повернуть голову. Из-за изгиба берега подошла и встала шагах в тридцати «водомерка». Новенькая. Поэтому и запоздала — выучки ещё маловато. Придётся ребятишкам по мозгам проехаться. Чуть позже.

У этой по «кирпичу» не скорпионы — королевские кобры на хвостах стоят. Их тут живьём не видали, но ощущение создаёт. Цветовая гамма чуть другая. Но смысл тот же: порождение лукавого. Такое — ни существовать, ни тем более, по воде ходить в мире божьем — не может.

Все монахи дружно перекрестились. Выразительный жест. Когда знаешь на что смотреть, с чем сравнивать. Хорошо выражает текущее душевное состояние, позволяет составить представление о характере, о выучке, об уровне боевой и политической… Раньше не знал, не умел. «Святая Русь» научила.

Когда Чимахай, вдоволь наглядевшись, замедленно обернулся ко мне, объяснил:

– Кабы слуга вас не остановил, вы бы и пошли дальше по реке. Вот она, шестиногая, вас бы и повстречала. Вы бы уже раков кормили. Потому как мой приказ простой — никого пришлых ниже этого места без досмотра не пускать. Бить насмерть. Человеку спасибо скажи. Он вам жизни спас.

Чимахай по-моргал, побулькал горлом. Представил себе как это… чудище речное их убивает да под воду спускает. А может и само… изгрызает да понадкусывает.

Ответить он не нашёлся. Зато нашёлся, из-за его спины, «блин маслянистый»:

– Река — творение божье. И всяко божье создание по ней ходить может вольно. А которые вот такое… такую дьявольщину уродскую на реку пускают да людям мешают — сатане служители, от веры христовой отступники.

Испугались невидали. Видя наше спокойствие, успокоились и обозлились. Самый нервный — высказался.

«Комиссар». Идеологический сектор. Наверняка, с функциями стукачества и контроля «морально-политического». В моих «нурманских» отрядах я попам сходные задачи ставил. Здесь чуть интереснее. Здесь-то они все — воители веры христовой, монахи, внешне все равны.

«Но некоторые — равнее».

Тогда… «рано пташечка запела». Засветился преждевременно. Видимо, от потрясения видом «водомерки». А вот прямого обвинения в сатанизме, в «повелитель бесов речных, шестиногих» — пока не звучит. Реалист. Приберегает такие обвинения до подходящей ситуации — с благоприятным соотношением сил.