Зверь лютый. Книга 24. Гоньба
Шрифт:
И ещё я понял: злоба его на меня — не от меня. И даже не от доноса этого глупого с Костромы. Что-то сильно тревожит его. Как-то… панически.
«От паранойи не умирают. Умирают от её отсутствия». Или от язвы желудка. Вызванного её присутствием.
— Так, брат. Давай не будем время на мелочевку переводить. У тебя, как я вижу — тревога великая. Чем я помочь могу? Расскажи. Может, подскажу чего.
— Ага. Расскажи. А ты мне потом… нож в спину.
Точно.
— Мне, брат, нож ворогу в спину сунуть — не забота. Аж два за плечами таскаю. Денно и нощно. Одна закавыка — ты мне враг? Скажи — «да» и жди. Ножика. Врагов своих я люблю видеть под холмиками могильными. Скажи. Не мне — себе. Я тут так… к сказке — присловье. К твоей сказке. Скажи.
Сидит. Смотрит. Посох свой жмакает.
Пол-потолка вывалено, если снова ударит — пойдёт точно в голову, не зацепится.
Бли-и-ин! А если и вправду скажет «да»?! Мама моя родненькая! Что я с таким словом делать буду?! Он просто пошутил… типа — посмотреть как я дёргаюсь… а мне чего?… Убивать его? Понарошку?!
— Дятел с насесту полетел.
Чего?! Это он чего такое сказал? Бред? Родильная горячка? А, факеншит, это ж князь! Тогда… менингит?!
Вроде — нет, температура, вроде… жаром от него не несёт. Но я уже опять вспотел.
— Андрейша… ты бы как-нибудь… попроще. А то я, малость… не все слова твои…
— Гркхр… кутак баш, эн бэтэген нахуй белэт!
Чего он такое… выразил? Прежде я хоть слова понимал… а тут… местами — знакомое… но я как-то… это какой же язык? — Не греческий. Трифа никогда таких слов не говорила.
— Ты уж прости, братец. Непонятливость мою. Но можно… по-русски?
— Тьфу! Бестолочь! Сопля лысая! То — Иван-богатырь, то «Ванька — не ходи без няньки»! Великий князь Киевский Ростислав Мстиславович, со боярами, со дружиною, со пресвитерами и игуменами, со множеством людей вятших и лутших пошёл с Киева. К сыновьям своим, Роману Ростиславовичу, что в Смоленске князем сидит, да к Святославу Ростиславовичу, что в Новагородских князьях обретается.
Как его корёжит от этого официоза! Кривит губы, слова — будто выплёвывает.
Попытаемся понять… смысл сказанного.
«Дятел» — понятно. Андрей так часто зовёт Ростислава. В узком кругу, конечно. За занудство его, за способность длинными уговорами, повторами, «долбёжкой», добиваться желаемого.
Так, по-семейному, самого Андрея зовут «Китаем» и «Бешеным», а Ростислава — Ростиком. За младшесть, за не-яркость подле его, покойного ныне, старшего брата Изяслава, Изи Блескучего.
Коли — «дятел», то Киев — «насест». Логично. Хотя, конечно, дятлы на насестах не сиживают.
Итить-ять! Чтобы просто понимать слова — нужно в этом княжеском кубле родиться-вариться! А уж оттенки-подробности…!
— Ну и? Вылетел дятел и чего? Птица —
Андрей продолжал рассматривать меня… четырёхствольно. Но как-то внутренне успокоился. Ещё не принял решение, но уже выбрал дорогу к нему.
— Есть и доносы. А есть — нет доносов.
— Не понял.
— Дело княжеское такое… Сидеть — высоко, глядеть — далеко.
«Высоко сижу, далеко гляжу». Девочка Маша. В корзне княжеском, с мечом полуторным. С ярко выраженными кавалерийскими навыками. В лубяном коробе на медвежьем загривке катается. Хотя, конечно, если считать «Святую Русь» тем медведем, то и Боголюбский за девочку с пирожками сойдёт.
Андрей помолчал. Кажется решая — что мне можно говорить, что — нет.
— Есть у меня в краях дальних слуги верные. Доброхоты. Присматривают. Прислушивают. Мне отписывают. А тут — раз… Замолчали. Вдруг. А кто не замолк… веры нет.
Увлечённо отдыхая над шпионскими детективами, мы восхищаемся смелыми разведчиками и хитроумными контрразведчиками. Но не задумываемся о том, как воспринимается одномоментное разрушение шпионской сети на стороне получателя информации.
Как? — Как превентивное мероприятие. Перед нанесением удара.
Подковать лошадей, промерять броды, повесить осведомителей… — регламентный набор подготовительных мер.
Именно так воспринимает Андрей массовое умолкание своих «доброхотов».
Паранойя? — Ага. «Бережёного бог бережёт». А над «не-бережёным» — Богородица слёзы проливает.
Тут включаюсь я.
Я! Попандопуло! Гость из будущего! Все ваши тревоги-опасения…! В один миг! Я тут всё знаю! Я в книжке читал! Что у вас, диких, тупых туземцев будет. Слушайте сюда! И уста мои глаголят истину!
И — фиг. Потому что я тут уже… наворотил всякого. И, возможно, изменил ход истории. Не вообще, не глобально — Русская равнина с её географией и климатом — никуда не делась. Производительные силы и такие же, но — отношения… — так, чуток по краям. Но этого достаточно. Чтобы в вот этом, конкретном, только начавшемся, 1167 году от РХ… «глаголить истину» — не получилось.
Я говорил Боголюбскому, что мечтаю стать «ложным пророком». Может — оно уже? Я уже — «ложный пророк»?
Состояние — дрянь. Прежняя информация становится недостоверной. Причём — неизвестно в какой мере и в какой части.
Не-не-не! У ацтеков — всё по-прежнему! Папуасы в Новой Гвинее — папуасничают как обычно. Но вот здесь… Местной информации по теме — с гулькин… ну, положим, нос. Да ещё и форма её выражения — не контачит с формой моего восприятия. «Дятел вылетел с насеста»… мда… только после разжевывания.