Зверь лютый. Книга 24. Гоньба

Бирюк В.

Карамзин излагает конспективно события 12 века, мало уже интересные читателю века 19-го. Но я-то эти годы — на Стрелке песок изо всех дыр выковыривал. Мне это интересно куда детальнее. Например: князь Вщижский Магог — ещё живой. Последний месяц.

Ещё: Гамзила отдаёт городки Олегу. Карамзин просто называет число — четыре. Среди них — Гомий (Гомель) и Путивль. Достаточно глянуть на карту: Гамзила не допускает формирования сплошного массива земель «под Олегом», в любой момент эти разрозненные территории могут быть отняты назад.

У

епископа Антония, в конце концов — получилось. Олег «добровольно» уходит в Новгород-Северский. Отчего и герой «Слова о полку Игореве», его брат Игорь, сидевший с матерью и младшим братом у смертного одра отца своего «в изумлении от горести» в Чернигове — князь Новгород-Северский.

— Ура! Закон восторжествовал!

— Закон? Восторжествовал?! Где?! У нас?!!!

Произошедшее — новое преступление. Ибо у Гамзилы есть младший брат Ярослав. Он — следующий по старшинству, ему и должен быть отдан второй «стол» в княжестве. Но Гамзила не спешит отстаивать интересы брата, а у Антония не хватает сил снова добиваться восстановления «справедливости по-святорусски».

Это — временно. Год-другой — всё устаканится, соберёмся с силами… И укажем Олегу — «его место».

Новая усобица — неизбежна.

И тут Олег делает, как ему казалось, прекрасный ход: женится в третий раз.

Первая жена его — дочь Долгорукого, вторая — дочь Андрея Доброго, родного (а не сводного, как остальные сыновья Мономаха) брата Долгорукого. Сестры, родная и двоюродная, Боголюбскому.

Увы, второй брак был недолгим, меньше, чем через год Олег снова овдовел.

В обоих повторных браках Олегу жениться стремительно — аж горит! Он не выдерживает и года вдовства, уже через пару месяцев ведёт очередную «молодую» под венец. Не криминал — церковь требует шести недель «паузы». Но — непристойно.

Причина не в «гормональной буре» — в «буре эмоций», происходящих от явной перспективы потери удела. Заботы династические, а не личностные.

Олег решает их тем же, брачным, путём. Через «постель по закону».

Третий брак… Ура! Дочь самого! Дочь Великого Князя Киевского!

Это помогло. В прошлом, 1166 году, дружины Олега ходили на братана к Стародубу, Гамзила, со своей стороны, вместе с половцами, подступал к Новгород-Северскому.

«Но Великий Князь, будучи тестем Олеговым, примирил ссору».

Как это мило! По-доброму, по-семейному…

Аристократический брак не «соединение двух любящих сердец», а военно-политическая сделка. Кто как на брачном ложе пыхтит — неважно. Важны принятые на себя государями обязательства дружественности.

Олег дважды берёт жён из круга Долгорукого.

Андрей Добрый (княживший в Переяславле Южном) и Юрий Долгорукий были близки, Суздаль регулярно поддерживал Переяславль. И — наоборот. Сын Долгорукого — Глеб (Перепёлка) стал Переяславльским князем после смерти Доброго. Есть обязательства Долгорукого перед Добрым об устройстве детей рано умершего брата, о поддержке его сына — Владимира Андреевича (Добренького) с вокняжением в Турове.

Добренький — ещё живой, хоть и не в

Переяславле, и не в Турове. Мне ещё предстоит с ним встретиться.

После смерти Долгорукого эти обязательства перешли на Боголюбского. Понятно, что и второй брак Олега был устроен Андреем. Сделать такое без участия ближайшего (по крови) и влиятельнейшего (по войску) «братана» невесты-сироты — невозможно.

Положение Олега — шаткое. Он «сел на отцов стол». Наперекор обману «лживого грека». Это — преступление. Он был вынужден оставить Чернигов. Договорился с двоюродными, провёл «рокировку» — перешёл в Новгород-Северский. И от него снова, те же люди, по тому же основанию, требуют отдать и этот город более старшему в роду.

— А пошёл бы ты, братан, в… в Гомий.

Епископ Антоний, получивший страшный удар по репутации из-за вскрывшегося обмана — дожимает. Для него Олег, мало того, что преступник, ещё и личный враг. Главный князь Черниговских, глава семейства, «хищный» Гамзила — требует доли для своего родного брата. Законной доли в родовом имении.

У Олега нет ни репутации отца, ни душевных свойств того.

Свояк, после измены киевлян, после убийства его брата Игоря, «очертил голову» — готов был умереть, но наказать убийц. И свою «безбашенность» доказывал неоднократно. Страшным «ледовым исходом» из Новгород-Северского, бешеным конным боем в зимнем лесу с «размётыванием» берендеев под Карачевым, добровольной передачей Курска и прав на «шапку Мономаха» Долгорукому…

Ему ничего не жаль. Ни земель, ни «шапки», ни головы своей.

Эта безоглядность внушала страх. И — уважение. Даже люди из ближайшего окружения его двоюродных братьев-противников предупреждали его об опасностях.

Олег «легковеснее». Люди помнят, например, о его предательстве собственного отца, его стяги в лагере противников Свояка при осаде Чернигова.

Его не боятся. И — не уважают.

Чтобы не быть снова «согнанным со стола» Олегу нужны сильные покровители. «Сильных» на «Святой Руси» двое: Ростик Смоленский и Андрей Боголюбский.

Свояк и Долгорукий были «закадычними» союзниками. Олег следует линии своего отца, Андрей — своего. После смерти первой жены — родной сестры Боголюбского, Олег берёт в жёны двоюродную. Военно-политический союз подтверждён.

Но у Андрея нет возможности поддерживать Олега. У Андрея, в год смерти Свояка — Бряхимовский поход. Иначе он бы, наверное, повторил ту хохмочку, которую устроил с Вщижом — послал бы «толпы сватов» из княжьих гридней и городовых полков сопровождать невесту к «брачному ложу».

Андрей занят. Делами Рязанскими, Новгородскими, собственно Суздальскими.

«Покровитель» — «не покровляет».

И тогда — перемена. Олег — «переметнулся». Третья жена — из другой ветви рюриковичей.

— Коли Китай не помог — пойду-ка я под Дятла.

Не хочу делать предположений о причинах «своевременности» смерти второй жены Олега. «Родами померла». Думать о человеке худое не знаючи — грех. Но эта смерть очень удачно открыла «окно возможностей». Возможности сменить покровителя в тот момент, когда под Олегом «запахло жареным».