Зверь лютый. Книга 24. Гоньба
Шрифт:
Собрать «знатнейших Новогородцев и взять с них клятву забыть прежние неудовольствия на сына его, никогда не искать иного Князя, разлучиться с ним одною смертию».
Что «знатнейшие Новогородцы» — сплошь воры, лгуны и клятвопреступники — Ростислав знает. Куда лучше меня. Только иных средств, кроме «крёстной клятвы» — у него уже нет.
Хотя… клятва исполнена: новгородцы «разлучились» — «одной смертию». Его. Ростислава.
Я ещё пребывал в раздумье
— Ну и чего теперь делать?
Факеншит! Даже меланхоличности с элегичностью похлебать не даёт! Кстати…
— Теперь — накормить.
Раздражение его от произнесённого мною только усилилось. И тут же было погашено видимым усилием воли. Андрей, как всякий опытный воинский начальник, знает: солдат должен быть накормлен. Потом — хоть шкуру спусти и голову сруби. Но — на сытый желудок.
— Ман-нох-ха! Ты где, собачий сын?! Живо накорми этого… воеводу. И мне кваску принеси.
Снедь была из серии «холодные закуски». Но я не привередлив. Хоть и вчерашние, а пироги мне понравились. О чём я честно и сказал. У Манохи от моей похвалы по всему лицу лучики пошли. Борода встопорщилась, скрывая довольную ухмылку. Палач-кулинар? — Не встречал. Но почему нет? Хобби у человека такое. Законам того самого Исаака не противоречит.
Андрей фыркнул, отхлебнул. И уже не сколько раздражённо, сколько озабоченно спросил:
— Сказывай. Чего дальше будет.
Во! Кажется, я угадал. И с описанием изменений внешности Ростика, и с его «захождением на борт» в Смоленске. Вроде — доверие Андрея ко мне восстановилось. И теперь он собирается выжать из меня по максимуму. Как бы тут… Ага. Мясо запечённое холодное… Вкусно.
Так вот: в предсказаниях в моей ситуации важно не следовать советам «Янки» о пророчествах. В смысле — убрать рассудок в тёмное прохладное место и запустить язык на максимальные обороты.
Андрей, при всём своём боголюбии — реалист. Но — медленный. И трёх лет не прошло, как до него дошло. Дошло, что иметь в хозяйстве пророка — очень даже полезно. Пусть даже и мечтающего стать «ложным пророком».
Мы оба вспомнили давние обсуждения этой темы, с падающим, для наглядности подтверждения всеобщей распространённости пророкизма, стаканом, переглянулись…
— Дальше будет так. Повторю: Ростик до Новгорода не доедет. Вызовет сына и бояр в Великие Луки. Заставит их помириться. Потом… «Великий Князь возвратился в Смоленск, где Рогнеда, дочь Мстислава Великого, видя изнеможение брата, советовала ему остаться, чтоб быть погребенным в церкви, им сооруженной. „Нет, — сказал Ростислав: — я хочу лежать в Киевской Обители Св. Феодора, вместе с нашим отцом; а ежели бог исцелит меня, то постригуся в монастыре Феодосиевом“. Он скончался 14 марта 1167 г. на пути, тихим голосом читая молитву, смотря на икону Спасителя и проливая слезы Христианского умиления».
Я прикончил очередной кусок пирога… с груздями? Вкусно. И, утерев руки и губы, взялся за кружку.
Андрей смотрел «сквозь» меня. Представляя, видимо, картинку. «Дятла», проливающего «слезы Христианского умиления». А чего? Может, Карамзин
— Значит, помирятся? Ропака обратно примут?
— Ага. Не надолго. Года не пройдёт — снова выгонят. Этим летом.
— Года, говоришь… Этого-то года нам и не хватит… Думай, ты, Иезикиля Всеволжская!
На что ему «года не хватит»? Чего он такое готовит? Летописи говорят о скором столкновении суздальцев и новгородцев в Заволочье. И о победе новгородцев. Это потому, что «года не хватило»? Или он о чём-то другом?
Факеншит! Мозги сломать можно! Аж аппетит пропал!
— Ты, Китаец Бешеный! Ты скажи об чём — я подумаю.
С Андреем всегда так. Князь-провокатор. Ведь я начинаю всегда тихо, благостно. Типа: посидим рядком, поговорим ладком. А он… пока не заведёт — не успокоится! Вампир эмоционально-энергетический. Даже есть расхотелось!
У меня тёща такой была. Потом, когда её велосипедист переехал, стала по-спокойнее.
Может, сделать велосипед и на Андрея…?
Картинка с велосипедистом, наезжающим на святого русского князя Андрея Юрьевича Боголюбского, сбила нарастающее раздражение. Я сочувствующе, от представляемой реакции князя на внезапное бряканье велосипедного звонка, улыбнулся Боголюбскому, от чего его снова затрясло, и радостно сообщил ему:
— Чего тут думать-то. Через два года возьмёшь Киев, станешь Великим Князем.
Лучше б я промолчал! Беднягу аж вскинуло от моих слов.
— Я?! С чего это?! Не хочу! Да и не по закону.
Как это? Я ж помню по истории… А причём здесь закон?
— Ты про какой закон толкуешь?
— Да про наш, про русский! Гос-с-споди… «Лествица» — слышал? Вот был Мономах. Потом — сыновья его по старшинству, Потом — внуки.
— Постой. Но между мономашичами были Гориславичи.
— Воры!
— Изя Давайдович…
— Сволота изменническая!
— Изя Блескучий. Он, хоть и внук, а твоего отца, Юрия Долгорукого, сына Мономахова, своего дядю, с Киевского стола сдвинул.
— Лжа! Там старший из сыновей Мономаховых сидел — стрый мой, Вячко.
Ну, типа, если не вдаваться в подробности… После последнего из сыновей Мономаха — Юрия Долгорукого, умершего в результате отравления в Киеве, власть перешла, после ряда приключений, к внуку, старшему из живых в тот момент сыновей старшего сына Мономаха Мстислава Великого — Ростику Смоленскому. От восьмого колена рюриковичей к девятому.
— Та-ак. И кому же по закону Русью после Ростика править?
— Известно кому. Мачечичу.
Глава 519
«Мачечич» — от «мачеха».
Мстислав Великий первый раз женился на своей четвероюродной сестре, дочери шведского короля Инге Первого принцессе Христине. Брак был, вероятно, счастливым: за 27 лет Христина родила десятерых, известных по хроникам, детей. Однако, и счастливые семьи — не вечны.
«В л?то 6630
Преставися Мьстиславляя Христина.