Зверь лютый. Книга 24. Гоньба

Бирюк В.

Стоп. Чего-то такое Андрей сказал. Про меня. Чего-то такое странное…

— Ты что — предлагаешь мне прокатиться в Луки? С какого…? У меня и здесь дел — выше крыши. Вон, Лазарь жениться надумал, посажёным отцом меня просил…

— Я — не предлагаю. Я — велю.

Во как! Носопырочный демонстратор. Давно с обломинго не встречался?

— Да ну?

Мы снова буравили друг друга взглядами. Андрей — «государевым». Властным, угрожающим. А я, после мгновенного замешательства, начал улыбаться. Нагловатенько.

«А я, мальчишечка,

без всякого надзорища, пошёл по улицам углы снимать…».

Тоже мне, повелитель выискался. Громовержец ревматический. Да таких как ты в школьном учебнике истории…!

Мда… Я нынче — не в учебнике, я — в его пытошном застенке.

И чего проще? — Соглашусь, выскочу и более — не ногой.

«Сюда я больше не ездец.

От меня вам всем… поклон».

И? Планы мои… городок Всеволжск… люди русские… «белоизбанутость всея Руси»…

— Ты. Сам. Назвал. Государем. Сам. По своей воле. Исполняй. Повеление моё.

Точно. Сам. Ошибочка вышла? Это я так сильно «прогнулся», что у него соображалово вышибло? Это я для него так важен? Или просто первый, кто угадал его тайные фантазии в части тотального доминирования? Не в сексуальном, конечно, а в державно-устроительном поле.

И чего теперь с таким «моим успехом» делать? Он же теперь на шею залезет и ножки свесит! Будет день-деньской погонять, понукать да покрикивать. А назад — обида смертная. При нынешних раскладах «смертная» — для меня. И дальше будет только хуже.

Ещё хуже?! — Тормозим сразу.

— Сам — назвал. Сам — и отозвал.

Что, съел? Тиран, самодур и зародыш махрового монархизьма с кровавым самодержавием!

«Тираны мира — трепещите!». Да мы…! Полетарии усих краин! С примесью либерастов и дерьмократов…! Сща спою! Чего-нибудь подходящее… «Вы жертвою пали в борьбе роковой…».

Однако… Жалко будет… Как бы это…?

— Ты мне, Андрейша, больше, чем государь. Ты мне брат. И друг. Я надеюсь. Потому — поговорим по-дружески.

Адрей снова фыркнул, дёрнул ноздрями. Зло изрёк прописное:

— У государей друзей не бывает!

Никогда не спорю с прописными истинами. И вообще — люблю соглашаться с собеседником. С маленькими такими… дополненьецами.

— И не говори! Истинная правда! Но вот же дело какое — у тебя есть. То, чего не бывает. Так с меня вечно всякая небывальщина валится! Сам знаешь, эта — не первая. Лодочку-то мою косопарусную не забыл?

Андрей задумчиво потыкал посохом в пол, в стену. О чём-то напряжённо размышляя. Наконец решился. Заговорил спокойно, медленно, будто — сам с собой.

— Грядущее — темно. Судьбы человеческие — в руках божьих. Преставится ли Дятел? — Конечно. Все там будем. Как, когда… на то промысел господень. А вот что там, на встрече с боярами сказано будет… Мирить сына с новгородцами… Можно по-разному. К примеру, Суждалем, моей головой заплативши. Ропак — муж добрый. Но ежели его вскорости вышибут… Вороги его на меня

пойдут. Кто? Нежата, бывший посадник? Там будут смоленские? Кто из них с теми ворогами в дружбе? Торопецкие? Будут ли там псковские? И как? Они всё себя «пригородом» называют или уже «младшим братом» величаются?

— И что? У тебя, поди соглядатаев полно. И с одной стороны, и с другой, и с третьей…

Андрей сначала вскинулся, что я ему перечу. После ухмыльнулся:

— То ты меня упрекал. Что я слов твоих не слышу. А то ты сам — моё мимо ушей пропускаешь. Повыбили моих доброхотов. Уж и не знаю — будет ли там кто, или вовсе… А ты парнишечка… ловкий. Во всяку дырку пролезешь. Сбегаешь-разнюхаешь.

Последняя фраза была произнесена хоть и негромко, но вполне неотвратимо.

Кто?! Я?! «Гудвин Великий и Ужасный»?! Воевода Всеволжский?! Светоч всего человечества и надежда мирового прогресса?! В шпиёны? Подсматривать-вынюхивать?! Да ты хоть понимаешь, хрен старый, раритетный персонаж из пыльного учебника, с кем разговариваешь?! Да я…!

Ваня. Сняли. Надуваться можно перед зеркалом. Лучше — в туалете. А то от напруги… чтобы бежать недалече.

Дело, конечно, выглядит глупым, опасным, несвоевременным… Но ссора с Андреем… — все эти слова. И ещё десяток синонимичных. В превосходной степени.

Э-эх… Был бы у меня Аким под рукой — туда бы загнал. Ростик и кое-кто в его окружении Акима лично знают. Отношения… разные. Но — на основе «боевого братства». Аким Янович там бы пролез, просто — по старой дружбе, куда мне… Но я отправил Акима на Северный Кавказ, Марьяшу сопровождать. Кого-то из молодых? Они ещё только-только… Безбородые, бесшапкнутые, неопытные… Только хуже будет.

Придётся самому, своей плешивой головушкой…

— Та-ак. Цена? Волга?

Торговаться?! С самим почти святым и вполне грозным Боголюбским?! — А шо вы хочите с под меня? Чтобы я сунул свою единственную, горячо любимую лысую головёнку в жернова микро-политики русских князей? Вот за так просто?! Даром?! Так оторвут же! Хоть оно и «микро…».

У меня — комплект «домашних заготовок». Пока не решим… А я пока подумаю. Хотя бы — просто сживусь с мыслью о неизбежности… этой глупости.

— «До граней селений русских». Белозерье, Шексну не отдам. За Кострому и Галич — по три ста гривен. За три года вперёд. И по сто после вечно.

— Не-а. По два ста и один раз.

— М-м-м… По четыре. Единожды.

— Лады. А дальше там Заволочье, Двинская земля… Ежели я тамошних…

— Не моё. Там — новогородцы. Ежели ты их… В дебрях лесных всякие случаи бывают. Я — князь Суждальский, не Новагородский.

Англичане говорят «realm». Два смысла — «королевство» и «зона ответственности». Андрей объявляет, что Двинская земля — не его «realm». Не его «королевство». Это — правда. А вот второй смысл… Туфта. Интересы Ростовских, Белозёрских, Ярославских людей — в Двинской земле коренные. Князю придётся «нести ответственность».