Зверь
Шрифт:
Новосибирск мне понравился. И мы с Людмилой решили в нем остановиться на жительство.
Глава вторая: Беркутов. Дополнительный допрос.
После совещания Колесов принялся меня воспитывать:
– Дима, до каких пор ты будешь из себя шута горохового корчить? Ведь стыдно же смотреть и слушать!
– Чувство юмора, прекрасное чувство, но к сожалению, друже, ты его напрочь лишен. Разреши высказать мне свое глубочайшее соболезнование. Я понимаю, что ты не виноват, таким уродился, и все же жаль, что тебе
– Да пошел ты со своим чувством!
– обиделся Колесов.
– Тоже мне Жванецкий выискался! Я бы на месте шефа давно бы тебя выпер из управления. Что ты его постоянно достаешь? Совесть надо иметь!
– Потому ты, Сережа, не на его месте. Если это, не дай Бог, случится, половина управления разбежится. Я первым подам рапорт.
– Но я ведь серьезно.
– И я серьезно. Никогда в жизни не был так серьезен.
– Нет, с тобой совершенно невозможно разговаривать!
– сокрушенно вздохнул Сергей.
– Таким шефом, как наш, надо гордиться.
– Я и горжусь.
– Почему тогда постоянно к нему цепляешься?
– А это потому, чтобы он знал, что жизнь состоит не из одних только колесовых, в ней ещё есть место и беркутовым.
– Баламут ты, Дима! Не понимаю - как тебя Светлана терпит?
– Потому, что любит. Ты ведь вот тоже терпишь?
– Да, воистину: "Любовь зла, полюбишь и козла".
– Фу, как грубо и где-то по большому счету пошло! Вот тем, Сережа, соловей и отличается от вороны.
– Чем?
– не понял Колесов моей аллегории.
– Тем, что соловей своим пением поднимает настроение, а ворона карканьем - его отравляет.
– Это ты к чему?
– ещё больше не понял друг.
– Подумай на досуге. А я пойду доказывать, что моя интуиция стоит порой десяток таким умников, как вы с шефом.
Колесов посмотрел на меня, будто судья-женщина на злостного неплатильщика алиментов.
– Нескромный ты, Дима, - кисло улыбнулся он - вероятно начал понимать мою аллегорию про соловья и ворону.
– Покедова, начальничик сбоку чайничек!
– Бывай!
– вяло махнул он рукой, осознавая, что его попытка взразумить меня и поставить на путь истинный закончилась полным провалом.
А я ещё на совещании решил вновь встретиться с Людмилой Сергуньковой с симпатичным прозвищем Кукарача. Мне вдруг показалось, что либо она чего-то недоговорила, либо я её о чем-то не спросил, даже смутно догадывался - о чем именно.
Но Людмилы дома не оказалась. Ее соседка - молодая, полная, довольно миловидная, но ужасно растрепанная особа, на мой вопрос ответила:
– А шут её знает? Тут к ней мент повадился. Может быть, с ним слиняла.
Коретников - понял я.
– Капитан?
– А? Вроде бы. А зачем она тебе?
– Нужна по делу.
Она облизнула
– Может я её заменю?
– Нет, - категорически отверг я её предложение.
– Я пока-что работаю в средней категории. Ты для меня слишком тяжела - боюсь не справлюсь.
– Подумаешь?!
– сердито фыркнула она и захлопнула дверь.
Да, но где же мне искать Сергунькову? Посмотрел на часы - половина третьего. Для её работы время ещё не наступило. Где же она может быть?
Вышел на улицу, сел в "Мутанта" и решил немного подождать. Закурил. Ждать пришлось недолго. Минут через пять я увидел Людмилу, плавно и гордо несущую свое роскошное тело, а сбоку к ней прилипился Толя Коретников и говорил ей что-то нежное и возвышенное, даже делал в воздухе этак ручкой, будто декламировал стихи. Людмила улыбалась и согласно кивала головой. Они, увлеченные друг другом, ничего и никого вокруг не замечали. Когда поравнялись с "Мутантом", я рявкнул из окна машины:
– Капитан Коретников!
От моего рева у Толи натурально подогнулись ноги. Он вытянул руки по швам, растеряно покрутил головой, а затем, задрав подбородок, посмотрел наверх, решив вероятно, что это его позвал Сам.
– Капитан Коретников, вы почему тут позволяете, понимаете ли, в рабочее время?! Непорядок!
– Ой, Дима!
– разулыбалась Людмила, увидев меня.
– А ты что тут делаешь?
– С вами все ясно, женщина. Вы вольны делать все, что заблагорассудится. А вот капитан пусть объяснит?
Наконец и Коретников узрел источник рева. Лицо его стало красным, глаза - непредсказуемыми.
– Так он же сегодня в отгуле, - объяснила Сергунькова.
– А у него что, от любви голос пропал?
– Ты чего орешь, дурак!?
– зарычал Коретников, подступая ко мне со сжатыми кулаками. Мне даже показалось, что он намеревается показать Людмиле на практике все, чему его обучили на занятиях по физической подготовке.
Я предусмотрительно отодвинулся. Обращаясь к Сергуньковой, спросил:
– Люда, а ты сделала ему прививку от бешенства?
– Сделала, сделала, - ответила та, смеясь.
– Я ему, Дима, все сделала.
Наконец поняв, что выглядит полным болваном, Толя кисло улыбнулся, натянуто проговорил:
– Ну ты, Дима, и тип! Я уж думал, что случилось что-то. Привет!
– Здорово! А тебя, я смотрю, можно поздравить?
– Да!
– радостно заулыбался Толя, сразу же забыв все свои обиды.
– А ты знаешь, мама просто в неё влюбилась?!
– Это, наверное, после того, как узнала о её профессии?
– Ну зачем же ты так?!
– вновь обиделся Коретников.
– Ну и перец же ты, Дима!
– рассмеялась Людмила.
– Никак не можешь без этого. Между прочим, меня Толя устроил на работу.