Зверь
Шрифт:
– Час от часу нелегче!
– сокрушенно вздохнул он.
– Теперь нас с этим делом вконец замордуют.
– Поэтому, Владимир Семенович, я решил принять дело к своему производству, - сказал я.
– Ты что же, Говорову не доверяешь? По-моему, толковый парнишка.
– При чем тут это. Я сам хочу расследовать это дело.
– Ах, сам?! Тогда другое дело!
– Взгляд у прокурора стал как у вампира - зловещим и непредсказуемым. Он даже привстал, будто примерялся - сможет ли со своего места дотянуться до
– А кто будет руководить управлением?
– И вдруг закричал так, как недавно кричал по телефону: Кто?! Римский папа?! Работнички, мать вашу!
– А ты на меня не ори! Я тоже могу. Подумаешь - руководить. Святое место пустым не бывает. Много найдется охотников. Однако, я предвидел этот вопрос.
– Достал заявление и выложил его перед шефом.
– Вот, прошу удовлетворить.
Прокурор недоуменно взял заявление, глянул и его брови полезли вверх от удивления.
– Сергей Иванович, это что, твоя очередная шутка?!
– спросил он раздраженно, ибо шутить он и сам не любил, и другим не позволял.
– Владимир Семенович, разве я похож на шутника?
– резонно задал я ему встречный вопрос.
– Очень похож, - пробурчал он. Придвинул заявление ко мне.
– Забери, а то я потеряю к тебе всякое уважение.
– Нет уж, "уиерла так умерла", - ответил, возвращая заявление на место.
– Ты о чем это? Кто умер?
– не понял шеф.
– Это я, так сказать, фигурально выразился. Анекдот есть такой.
– А, анекдот!
– махнул рукой прокурор. Указал на заявление.
– Вот анекдот. Нарочно не придумаешь - мой заместитель просит перевести его в следователи. Обхохочешься!
– Ты зря утяжеляешь ситуацию, - возразил я.
– Человек решил перейти на работу, которая у него получается лучше. Что в этом особенного?
– И не думай. Только через мой труп. Во-первых, я твоей работой доволен. Во-вторых, что я скажу Генеральной прокуратуре? Кто мне поверит, что ты это делаешь добровольно?
– А мне их мнение до лампочки.
– Экий герой, - усмехнулся шеф.
– Но ведь ты прилично потеряешь в заработной плате?
– Но не настолько, чтобы об этом сожалеть, - парировал я и этот аргумент.
– Нет, так не пойдет, - уже не на шутку обеспокоился прокурор, видя мою решительность.
– Скажи откровенно - в чем причина?
– Я уже сказал - хочу заниматься конкретной работой, которая мне нравится и которая у меня получается. Есть ещё вопросы?
– Темнишь ты что-то, Сергей Иванович, - с сомнением проговорил он, так и не поверив до конца в мою искренность.
– Ну хорошо, давай так договоримся - если уж тебе не терпиться, то бери это дело к своему производству. А заявление забери. Не смеши людей.
– И не подумаю.
Прокурор посмотрел на меня долгим изучающим взглядом. И трудно было понять чего в этом взгляде было больше: удивления, непонимания, сомнения,
– В таком случае, я это сделаю сам, - сказал он решительно. Взял заявление, порвал и выбросил в урну.
– Вот так-то вот. Революционер!
– Ни фига, блин, заявочки! Кто есть кто - это надо ещё посмотреть. Волюнтарист! Любишь лишь разглагольствовать о демократии, свободе личности и тэде, и тэпэ, а пользуешься чисто волевыми методами. Демагог!
– От демагога слышу. И все! Хватит! Выбрось из головы эти глупости. Иди, работай.
– Я могу написать новое заявление и зарегистрировать его у секретаря.
Прокурор встал, обошел стол, подошел ко мне, положил руки на плечи и, наклонившись, проникновенно сказал буквально словами моей мамы:
– Какая тебе шлея под хвост попала? Это же несерьезно. И потом, Сережа, ты мне очень нужен. Если хочешь возглавить следствие по этому делу? Пожалуйста, я не против. Но для этого совсем не обязательно переходить в следователи. Давай считать, что мы обо всем договорились. Лады?
Крыть мне было нечем и я согласился:
– Лады.
Вернулся в свой кабинет, ущущая какую-то раздвоенность. Ага. С одной стороны, был недоволен собой, что не смог настоять на своем. С другой, был рад, что случилось так, как случилось, что дал себя уговорить прокурору и этому придурку Иванову. О-хо-хо! Вот и попробуй тут разобраться в других, когда в себе самом, порой, разобраться не можешь.
"Сам дурак!
– тут же услышал знакомый голос, - Если мозгов нет, то, вместо того, чтобы оскорблять, сказал бы спасибо умным людям".
"Спасибо, родной! Спасибо, благодетель!" - саркастически рассмеялся я.
"Нечего ёрничать и выступать тут передо мной. Артист тоже мне выискался. Заколебал, блин, свой импульсивностью! Она к лицу какой-нибудь институтке или желторотому юнцу. В твоем возрасте это выглядит смешно и пошло."
"Да пошел ты!
– беззлобно огрызнулся я.
– Будут тут всякие ещё учить".
"Тебя не учить, тебя лечить надо, долго и основательно, Ага. Удивляюсь я прокурору - как можно подобному неврастенику доверять управление?"
"Слушай, отвали, а? Не мешай работать".
"Ты считаешь, что стоит мне замолчать и все проблемы сами собой решаться? Заблуждаешься, Сережа. Дело не во мне, а в тебе самом. Пора тебе, дорогой, повзрослеть. Давно пора."
"Спасибо за совет. Обещаю как-нибудь на досуге им воспользоваться. А теперь, извини, мне некогда. Будь здоров и не кашляй! Передавай привет родным и знакомым!"
"Пошляк!" - фыркнул Иванов и исчез.
Позвонил Говорову и попросил его принести мне дело. Минуты через три он появился с двуми внушительными томами, выложил их передо мной на стол. Я сообщил ему о своем решении. Он пожал плечами, скептически улыбнулся и ответил словами известной песни Высоцкого: