Зверь
Шрифт:
— Я ни в коем случае не оправдываю герцога Алву, дорогой граф, — заверил Сильвестр возмущённого Манрика, соображая, сколько ещё времени придётся считаться с тессорием: два месяца? Три? Дольше? — Вы же не считаете меня причастным к случившемуся! В Алве, к несчастью, взыграло его фамильное безумие. Увы! Военный гений в его семье часто соседствует с неуравновешенностью. Лучшее, что можно сейчас сделать – это удалить его из Талига. Умственное расстройство не мешает ему побеждать, и, возможно, оно найдёт себе выход на поле боя.
— А вы уверены, ваше высокопреосвященство, —
— Полно, граф! Алва безумен, но не настолько, — возразил Сильвестр.
— Кто знает, ваше высокопреосвященство! — ответил Манрик, хмуря брови. — На вашем месте я не стал бы ручаться за сумасшедшего. Он обвинил меня Создатель знает в чём!.. Я полагаю, что после Багерлее герцога следует отправить в изгнание в Кэналлоа, пока не пройдёт его… фамильная болезнь.
— И я бы последовал вашему совету, граф, но условия герцога Урготского не оставляют нам выбора. Вы сами знаете, что сейчас творится в Эпинэ. Если мы оставим без хлеба королевский домен, волнения могут перекинуться и на Олларию.
— Тем не менее, я настаиваю на своём, — поджал губы тессорий.
Ещё бы! Ведь Алва заявил ему в лицо, что он обворовывает Надор!
— Хорошо. Мы вернёмся к этому после освобождения герцога из Багерлее, — уклончиво согласился кардинал. — Но сейчас нам нужно договориться о назначении нового супрема. Герцог Придд скончался, граф Штанцлер сбежал, а вице-кансильер получил отпуск по повелению его величества. Судебная власть в Талиге фактически обезглавлена. При таких условиях расследование против королевы не может продолжаться.
— У вас есть кто-то на примете? — насторожился Манрик, разом встав в стойку.
— Я полагаю, что новый супрем не должен быть дворянином, граф. Нам нужен простой исполнитель, хорошо знающий процедуру и законы… Не отдать ли нам эту должность ректору Колледжа Короля Франциска, что в Юридической корпорации? Что вы скажете?
— Ректору колледжа? — удивился Манрик: он никак не ожидал такого предложения.
— Да. Помните: он произносил приветственную речь во время прошлого визита двора в Корпорацию? Позже я имел случай и удовольствие обсудить с ним кое-какие интересные кодексы позапрошлого царствования… Он произвёл на меня превосходное впечатление. Доктор Голдштейн замечательный знаток законов, он благоразумен и лоялен и при этом весьма далёк от политики.
Тессорий задумался. Должность супрема во многом была чисто декоративной; значение она приобретала лишь временно, в связи с отсутствием канцлера и вице-канцлера.
— Я сегодня же нанесу визит в Колледж Короля Франциска, — проговорил Манрик степенно. —Если дело обстоит так, как говорит ваше высокопреосвященство, с моей стороны возражений не будет. На этом месте требуются главным образом знания.
Сильвестр удовлетворённо кивнул. Голдштейн был нейтрален ко всем; будучи родом из Придды, он не поддерживал тесных связей с родиной. Кабинетный учёный и книжный червяк пользовался всеобщим уважением и казался идеальной кандидатурой.
Сильвестр, разумеется, не стал распространяться о том, что лет десять тому
— Я посоветовал бы герцогу Колиньяру, — многозначительно заметил кардинал, провожая Манрика во двор до его кареты (сейчас казначея следовало задабривать всеми способами), — на время уехать в Эпинэ. В его отсутствие вчерашняя история забудется гораздо скорее. Не говоря уже о том, что его брат, губернатор Сабве, нуждается в его помощи. Если герцогу удастся отличиться при подавлении мятежа, он вернётся в Олларию героем.
Если только его не убьют мятежники, прибавил Сильвестр про себя, на что, сказать правду, он очень рассчитывал. Семейку Колиньяров в Эпинэ ненавидели все, а учитывая, что в провинции сейчас мутил беглый Штанцлер, приоритеты бунтарей были очевидны.
Манрик принял совет к сведению и откланялся. Сильвестр торжественно благословил его у самой подножки экипажа. В руках у тессория находился самый надёжный козырь – деньги. К счастью, нет финансиста без упрёка, и Манрика в конечном счёте придётся поймать на злоупотреблениях в Надоре. Но подобную операцию следует проводить с крайней осторожностью, чтобы тессорий узнал об официальных обвинениях уже после того, как окажется в Багерлее за казнокрадство.
Честно говоря, кардинал предпочёл бы Занху.
Едва карета Манрика выехала за ворота кардинальского особняка, как внутрь галопом влетел целый отряд, сопровождающий герцога Надорского. Пятеро горцев в полном вооружении, оба брата Рокслея и эр Джон Арден – внушительная свита! Сильвестр, всё ещё стоявший во дворе, не успел отступить обратно в дом. Всадники спешились и, заметив хозяина, четверо из них – сам Окделл, Рокслеи и капитан горской охраны, сняв шляпы, подошли к его высокопреосвященству.
Сильвестр отметил, что воскресший оруженосец Рокэ выглядел весьма неважно. Похудевший и осунувшийся, словно после тяжёлой болезни, он казался потрясённым свалившимся на него горем. Глаза его покраснели, лицо опухло, губы были искусаны в кровь. Видимо, ему ещё не успели сшить траур: он носил фамильные цвета, которые только подчёркивали его нездоровую бледность.
Сильвестр изобразил на лице мину самого глубокого сочувствия.
— Примите мои соболезнования, сын мой! — сказал он вместо приветствия. — Нет ничего горестнее в этой жизни, чем утрата матери!
Юнец хмуро поклонился, стараясь не слишком гнуть шею, и тут же, как вепрь, ринулся в атаку.
— Мне передали, что вы просили меня о встрече, господин кардинал, — резко перешёл он к делу, выпрямляясь. — Что вы хотите сообщить мне о судьбе моего эра?
Сильвестр, не отвечая, благословил братьев Рокслеев и неведомого ему горца (те восприняли оказанную им милость весьма кисло).