Зверь
Шрифт:
— Вижу-вижу, герцог: вы честный человек, — сказал он. — Тогда объясните мне со всей откровенностью: почему шесть лет назад ваш отец восстал против меня?
— Вы сами виноваты в этом, государь! — заявил Дик не обинуясь. — Наш дом преданно служил Олларам четыреста лет. Мой предок Джаред III был кансильером у вашего пращура. Герцог Льюис Окделл стал героем Двадцатилетней войны. А мой отец Эгмонт I честно проливал за вас кровь как генерал вашей армии. Но служить Олларам не значит служить господину Дораку, ваше величество! Зачем кардинал разогнал Надорские штаты? Зачем обложил провинцию грабительскими налогами? Наши крестьяне мрут с голоду, а арендаторы не вылезают
— Клянусь честью, вы правы, герцог, вы снова правы, — пробормотал король, морщась, как от зубной воли. — Я слишком многое ему позволял.
— Так остановите его, ваше величество! — воскликнул Ричард с горячностью. — Возьмите власть в свои руки! Пусть кардинал читает свои молитвы и не лезет больше в государственные дела!
— А вы-то сами, герцог? Разве вы не лезли в государственные дела, когда выступали перед агарисской курией без нашего соизволения? — ввернул король.
— Государь, — ответил Дик с достоинством, — я счёл возможным уверить кардиналов, что это не король Талига отдал приказ уничтожить в Олларии всех эсператистов. Я сам эсператист. И я не понаслышке знаю, как кардинал преследует моих единоверцев. Если в этом ваше величество заодно с Дораком, отдайте меня в руки ваших палачей прямо сейчас.
— Нет-нет, герцог! — мягко возразил его король. — Я сторонник церковного мира. Эсператисты такие же мои подданные, как и олларианцы. Знаете: епископ Риссанский советовал мне заключить союз с Эсперадором.
— Я не могу что-либо советовать вашему величеству, — отозвался Дик с поклоном, — но полагаю, что его преосвященство мудрый человек, хотя он лишь немногим старше меня.
— А граф Штанцлер, бывший нашим кансильером? — ласково спросил Фердинанд. — Что вы скажете о нём? Ведь вы, кажется, были очень близки?
Дик опустил голову, закусив губу от стыда, который неизменно вызывало в нём имя кансильера.
— Прошу простить меня, ваше величество, — негромко выговорил он через силу. — Эр Ав… Граф не был вполне правдив со мною. Прежде я сказал бы вам, что он достойнейший человек. Но теперь мне нечего ответить вашему величеству.
— О, вы действительно честный человек, герцог, — заметил король с чувством глубокого удовлетворения, легонько погладив Ричарда по плечу. — Жаль, что мы не поговорили так откровенно раньше. Но я исправлю свою оплошность. Теперь вы постоянно будете при мне: пусть вы ещё молоды, но вы – глава одного из Высоких Домов Талига. Я желаю знать ваше мнение обо всём, что происходит. Кстати: что вы думаете о семействе Феншо-Тримейнов?
Ричард с удивлением уставился на Фердинанда. Король собирается продолжать разговор о епископе Луи-Поле? Неужели ему понадобилась рекомендация от герцога Окделла?.. Что за нелепость!
— Я не могу сказать вашему величеству ничего определённого, — ответил Дик, не понимая, чего от него хотят. — Я знал близко только генерала Феншо-Тримейна… которого герцог Алва распорядился расстрелять.
— Он был вашим другом? — живо спросил король.
— Он хотел стать моим другом, — ответил Дик, — но мне не нравилось его бахвальство.
— Вот как?
— Да. Человеку его происхождения пристало держаться скромнее, — произнёс Дик, с неудовольствием припоминая самоуверенные разглагольствования Оскара.
Король заметно помрачнел.
— Генерал был дерзок?.. Видите ли, герцог, я спрашиваю об этом не из праздного любопытства. На допросе
— Это ложь, государь! — с горячностью воскликнул Дик. — Я хорошо знал Оскара. Он никогда не упоминал даже имени её величества, а если разговор касался королевы, выражал лишь чувство глубочайшего почтения!
— Вы можете поклясться в этом, герцог? — быстро спросил Фердинанд, словно торопясь поймать Ричарда на слове.
— Да, государь, клянусь честью!
Фердинанд II посмотрел на Дика влажными бесцветными глазами, и юноше показалось, что он читает в них самую искреннюю признательность.
— А памятью вашей матушки… Вы могли бы поклясться в этом памятью вашей прекрасной достойной матушки? — пытливо спросил король.
Дика охватило глубокое волнение.
— Клянусь вашему величеству, — ответил он дрожащим низким голосом, — памятью моей дорогой матери, которая научила меня любить правду превыше всего на свете, что генерал Феншо-Тримейн ни разу не сказал ни слова о её величестве, которое позволило бы заподозрить простое знакомство между ними!.. Оскар любил бахвалиться, государь, но я уверен, что он вообще никогда не видел королеву иначе как на официальных приёмах.
— Слава Создателю! — проговорил король с видимым облегчением. — Вы и представить себе не можете, как я рад вашему свидетельству, герцог! Мне так не хватает честных людей! Открытых, правдивых людей!.. Господин кардинал окружил меня одними трусами и подлыми доносчиками. Ваши слова, герцог, могут спасти мою супругу!
— Я с радостью отдам жизнь за её величество! — воскликнул Ричард с глубокой искренностью. — Но неужели всё настолько далеко зашло?
— Увы! — ответил король печально. — Прочтите протоколы допросов, — и Фердинанд указал пальцем на валяющиеся на полу бумаги.
— И не просите, государь! — с омерзением отшатнулся Дик. — Я знаю правду и не нуждаюсь в гнусной клевете слабодушной женщины, из страха предавшей свою госпожу!
— На вас мать Моника вовсе не клеветала, — вяло возразил король. — Она показала, что ваши встречи с королевой носили вполне… невинный характер. Но что касается этого Феншо-Тримейна…
— Государь, — твёрдо произнёс Ричард. — Что бы ни говорили вам другие, я прошу вас верить только своему сердцу. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: у её величества возвышенная душа.
— С сегодняшнего дня мы будем часто видеться, герцог, — решительно постановил король. — Я желаю, чтобы вы знали всё, о чём рассказали на допросах мать Моника и эта проклятая девица Дрюс-Карлион. Только представьте себе: со слов каких-то двух мерзких баб кардинал Сильвестр совершенно уверился, что мои дети вовсе не мои! Мои – и не мои, как вам это понравится?!
«Наглая ложь!» — хотел было воскликнуть Дик в запале, но внезапно замер с открытым ртом, как громом поражённый. Ведь королева говорила ему… Сама королева говорила ему, что Фердинанд II не мужчина! Вторая встреча в аббатстве святой Октавии, о которой давеча расспрашивал король, встала перед мысленным взором Ричарда как живая. Катари – такая хрупкая и такая сильная духом! – жаловалась ему на мучительные ночи с мужем… На лекарей, не то двух, не то четырёх, которые пытались помочь бессильному Фердинанду зачать наследника… Но тщетно, всё тщетно! Фердинанд Оллар не способен иметь детей. Он не мужчина! И тогда Дорак предложил королю герцога Алву – чистокровного жеребца, способного успешно покрыть эту кобылу, Катарину Ариго…