Зверь

Tesley

Эсперадор, широко распахнув глаза, даже приподнялся на кресле, что при его дряхлости казалось едва ли не чудом.

— Глупость? — воскликнул он. — Глупость и грех продавать своё первородство, чадо! Самый грех твой вопиет против тебя!

Альдо решил, что самое время идти на попятный. Он почтительно поклонился.

— Ваше святейшество, — произнёс он легкомысленным тоном, — уверяю вас: если бы я был Едомом, я непременно последовал бы вашим советам и не сомневаюсь, что спасся бы. Но, к счастью, я не Едом, а Альдо Ракан. У меня нет знакомых гоганни: да вы и сами знаете, как ревностно

этот народ прячет своих женщин. Со мною, правда, есть моя кузина, но она алатка…

— Не лицемерь со мной, чадо! — суровым тоном оборвал его Эсперадор. — Ты думаешь: раз Юнний телом слаб, следовательно, разумом он тоже ослабел? Нет: ведаю хитрости твои и тайные пути. Ведаю и много больше. — Тут старик подался к нему всем телом: — Не нарушить договор тебе предстоит, а исполнить. Слушай, чадо. Падут на тебя последствия беззакония твоего, но и спасение грядёт через тебя же. Ты пришёл требовать жезл Адрианов? Я отдам его тебе. Но прежде приведи ко мне свою избранную женщину из народа гоганов. Я сам сочетаю вас браком.

— Но, Святой Отец, если бы она и была, она же не эсператистка, — запротестовал Альдо, надеясь, что это полупризнание собьёт старика. Но он просчитался.

— Пусть сегодня же примет эсператизм, — сухо отозвался Эсперадор. — Кардинал Левий подготовит её к обряду.

«Только этого лиса здесь и не хватало!» — с досадой подумал Альдо.

— Вы же знаете, отче: ни одна гоганни ни за что не согласится, — произнёс он, разводя руками. — Гоганы вообще упрямы. Они никогда…

— Так значит, никогда, — отрезал Эсперадор, наскучив возражениями. — Когда не будет законного наследника, не будет и жезла. И больше не приходи! — неожиданно взвизгнул он, притопнув ногой по полу. — Не ты возьмёшь жезл, не ты, но избранная гоганни за сына своего! Горе, горе тебе, Едом! — неожиданно простонал он, хватаясь за голову. — Горе!

Он положительно рехнулся!

Альдо хотелось уйти, хлопнув дверью, но он решил подождать, пока Юнний придёт в себя. Однако вместо того, чтобы успокоиться, Эсперадор соскользнул на пол и опять простёрся ниц перед эсперой на стене, стучась лбом в пол и лопоча страстные молитвы.

«Леворукий побери этих проклятых святош!» — пробормотал Альдо сквозь зубы. Он, принц Ракан, уже с час выслушивает безумный старческий бред, а дело не ни йоту не сдвинулось с мёртвой точки! Вот ведь невезение! Альдо мысленно сыпал ругательствами, тщетно пытаясь заглушить ими тревогу, вызванную словами Эсперадора.

Юнний постепенно затих. Альдо выждал несколько минут, а потом осторожно шагнул в простёртому на полу Эсперадору и негромко попросил:

— Святой Отец? Могу ли я ещё раз обратиться к вашему святейшеству?

Юнний поднял голову, растерянно и подслеповато щурясь на Альдо.

— А?.. Что?.. Кто ты, милое чадо?

Альдо скрипнул зубами. Только что Юнний прекрасно помнил, с кем разговаривает! Он действительно выжил из ума или только притворяется?

Тем временем дверь спальни приоткрылась, и давешний кубикулярий тихонько проскользнул внутрь.

— Святой Отец утомлён, ваше высочество, — почтительно пробормотал он. — Я вынужден просить вас удалиться. Вдобавок сюда идёт его высокопреосвященство кардинал Левий.

Мне думается, вы предпочли бы избежать встречи с ним.

___________________

[1] Господи помилуй, господи помилуй, господи помилуй (греч.).

[2] Ис. 29:15.

[3] Лк. 8:17.

[4] Притч. 5:21.

[5] Быт. 25:31.

[6] Быт. 25:32.

[7] Авд. 1:6.

[8] Авд. 1:7.

[9] Авд. 1:15.

Глава 6. Осенние волны. 2

2

— Осторожней, ваша милость, ступеньки крутые! Если бы вы соблаговолили опереться на меня… — и хранитель Священной крипты с угодливой улыбкой протянул Мэллит крепкую волосатую руку.

Гоганни невольно подалась назад, боязливо съёжившись под богатым платьем и сильнее натягивая капюшон накидки на лицо.

— Нет-нет, не нужно!.. Мне хочется помолиться в одиночестве.

Служка помедлил, но всё-таки с поклоном ретировался. В его присутствии Мэллит было сильно не по себе. Если бы хранитель только знал, с кем имеет дело, он не стал бы так увиваться вокруг неё и лебезить. Нечистую гоганни прогнали бы отсюда палками. Но кузина принца Ракана, хоть и незаконнорождённая, имела большие преимущества. Её пустили сюда – в святая святых агарисского эсператизма, и даже позволили остаться без сопровождения.

Осторожно спустившись по лестнице, Мэллит двинулась по узкому коридору, тянувшемуся под Базиликой «Ожерелье миров». Слева и справа шли неглубокие камеры – раки, устроенные для самых почитаемых эсператистских святых. Большая часть Эсперадоров, магнусов и кардиналов обретала свой последний приют на кладбище Семи Свечей, которое Мэллит уже осмотрела. Но здесь, под полом Базилики, сохранялись мощи избранных – тех, чьи имена почитались в миру едва ли не наравне с Создателевым. Здесь находились гробницы основателей всех эсператистских орденов и самого святого Адриана – первого магнуса Ордена Славы и Эсперадора. Ходили, правда, слухи, что это кенотаф и рака пуста. Она располагалась в самом сердце крипты.

Альдо хотел проверить, не осталось ли в Агарисе какой-нибудь ещё древней ары. За две недели Мэллит обошла почти весь Святой город. Она искала ару, как ищут иголку в стоге сена. Эсператистские алтари – жертвенники, поэтому делаются в форме стола, но абвениатские имели другую форму. Уничтоженный алтарь огнеглазого Флоха был золотой пирамидой на треугольном основании. Последнее время Мэллит часто задумывалась, почему. Может быть, оттого, что золото – символ молний, а треугольник – древний знак огня? Но тогда какими же были ары других богов?..

Мэллит осмотрела всё: и древнюю квадратную плиту из чёрного камня во дворце Эсперадора, поставленную, по преданию, в первый год основания Церкви, и большую звездчатую эсперу в Базилике «Ожерелье миров», отлитую из переплавленного гальтарского серебра, и прямоугольный эсператистский алтарь в церкви Ордена Милосердия, сработанный давно умершими мастерами из зеленоватого, как морская вода, оникса. Напрасный труд! Почти зажившая ранка, оставленная в её груди кинжалом Енниоля во время обряда клятвы на крови, ни разу даже не заныла.