Зверь

Tesley

Альдо недоуменно распахнул глаза и едва не расхохотался, проследив направление её испуганного взгляда.

— Не бойся, кузина, — сказал он весело и нагнулся с кровати, нащупывая в ворохе белья какую-то тряпку (она оказалась сорочкой Мэллит). — Так всегда бывает в первый раз. Это не страшней ваших месячных недомоганий.

Вскоре он уснул, а Мэллит продолжала лежать в его постели, прислушиваясь к себе. Когда повеяло утренней свежестью, она тихонько встала и, крадучись, вернулась в свою комнату.

Весь тот день она провела у себя, ссылаясь на недомогание. Ей было стыдно обманывать царственную бабушку, но не хватало духу признаться

в случившемся.

Вечером Альдо пришёл проведать её. Он был свеж и пах зеленью – последней зеленью этой осени. Он принёс в руках целую охапку поздних цветов. На глаза Мэллит навернулись слёзы радости: значит, он всё-таки заботится о ней!

— Не грусти, милая пчёлка, — беспечно сказал он, целуя её похолодевшую ладонь. — Вот увидишь: всё сложится просто отлично. Пойдём к гостям. Без тебя моя Большая охота потеряла половину прелести!

Через несколько дней должны были настать месячные крови. Они не настали. Сначала она даже не заметила задержки, но вскоре пропал аппетит, появилось беспокойство; её начало мутить, а вместе с тошнотой пришли головные боли и слабость. Она со страхом опознала симптомы: прежде точно такие же она видела у замужних сестёр.

Услышав о случившемся, любимый помрачнел и нахмурился.

— Леворукий раздери, Мелитта, — произнёс он недовольным тоном. — Разве ты не пила настройку ветропляски? Ах да!... — воскликнул он, словно сообразив что-то. — Ты же вряд ли знаешь, что это такое! — И он принялся озабоченно теребить свои волосы. — Ну ладно! Влип так влип, — добавил он будто бы самому себе. — Плохо, что мы не в Агарисе: там бы я мигом нашёл подходящую старуху. Хотя и здесь наверняка есть свои искусницы. Знаешь что? Пока забудь об этом. Я поболтаю с местными слугами и найду какую-нибудь… ловкую ведьму. Не далее, как через месяц всё будет так, словно ничего и не было! — И Альдо жизнерадостно хохотнул.

Мэллит не поняла ни слова из его утешений-обещаний. Что он хотел этим сказать?

— Наверное, нужно признаться царственной? — несмело предложила она.

— Что? — вздрогнул Альдо. — Нет! Зачем? Матильда мне голову оторвёт, если узнает!

— Но ведь ребёнок… — жалобно начала девушка.

— Его не будет, — твёрдо произнёс Альдо. — Ты что, правда не понимаешь? Разве твои сёстры никогда не советовались с агарисскими старухами?.. Мда, вот так положеньице! Понимаешь, — принялся объяснять он, — есть старухи-лекарки, которые сумеют избавить тебя от твоего… м-м… бремени. И никто ничего не узнает. Нужно только заткнуть им рты золотом. Золота я дам.

Его слова отскочили от сознания Мэллит как теннисные мячики, но по позвоночнику почему-то пополз внезапный озноб.

— То есть как: ребёнка не будет? — полушёпотом спросила она.

— Его вытравят, — спокойно и деловито ответил Альдо. — Не тревожься: а позабочусь, чтобы тебе не было больно.

Вытравят? Не больно? Мэллит с невольным удивлением посмотрела на стоящего перед ней холёного мужчину, и он вдруг показался ей абсолютным незнакомцем – красивым, жизнерадостным и равнодушным. Словно прохожий, который мимоходом бросил на неё оценивающий взгляд в толпе.

Почему любимый стал чужим? Почему она не способна коснуться его души и сознания? Разве он не понимает, что говорит о чуде, которое она уже чувствует в себе, о чуде новой жизни – его и её?

— Слушай, пчёлка, — продолжал тем временем Альдо, расхаживая взад и вперёд, —

он же не нужен ни мне, ни тебе. Я стану королём и женюсь на какой-нибудь принцессе; ты тоже выйдешь замуж. А кто тебя возьмёт с ублюдком Ракана, подумай сама?

Мэллит поднесла руки к ушам, не уверенная, что не ослышалась. Их сын – ублюдок?

— Ну так что? — спросил Альдо, останавливаясь перед ней. — Согласна?

— Нет, — машинально ответила она, не узнавая свой собственный голос: так холодно и твёрдо он прозвучал. — Я рожу сына. Я скажу об этом царственной сегодня же.

— Мелитта… — начал Альдо, решив, как видно, проявить не свойственное ему терпение.

— Я рожу сына! — уверенно произнесла Мэллит, словно внезапно пробудившись от какого-то зачарованного сна. В этот момент все привычные уничижительные слова для обозначения себя самой даже не пришли ей на ум, хотя раньше ей постоянно приходилось себя одёргивать. — Я никому не позволю дотронуться до меня, чтобы навредить ему!

— А ты думаешь, я сам хочу навредить? — неожиданно зло огрызнулся Альдо. (Кажется, он был немного растерян). — Да Матильда меня убьёт, если узнает, что я тебе предложил! Все вы, женщины, одинаковы: сходите с ума по младенцам! Попробуй-ка тронь ваши материнские чувства, крику не оберёшься! А, да и кошки с вами! — с сердцем произнёс он, махнув рукой. — Думаешь, мне приятно искать нужную старуху по всему Сакаци? Тьфу, ещё Матильда пронюхает. Нет, насильно я тебя тянуть не стану. Делай, что хочешь, мне-то что. Пусть рождается. Станет свидетельством моей мужской силы. Тоже неплохо, если подумать. Я ведь не какой-нибудь там Ворон и не бесплоден, — процедил он сквозь зубы.

И он ушёл, ругаясь вполголоса, оставив Мэллит в каком-то оцепенении. Она не понимала, что произошло, но всем существом ощущала: её любовь, такая огромная, что заполнила всю её прежнюю жизнь, вдруг угасла без вздоха, без плача, как потушенная свеча, всего за один разговор.

«Так ему всё равно? — спросила себя Мэллит безучастно. — Ему не нужен наш сын?».

И её любовь умерла.

Коридор Священной крипты, которым она брела, погружённая в воспоминания, описал плавный угол, и ранка в её груди взорвалась резкой ноющей болью. Мэллит остановилась, медленно поворачивая голову. Она находилась в самом центре святилища: проход здесь немного расширялся, а камеры стали выше и глубже. Слева от неё находилась большая серебряная рака, украшенная драгоценными статуэтками голубей – вероятно, гробница основателя Ордена Милосердия. Она почти миновала её. Справа виднелась запертая решётка следующего захоронения, и при виде её кровь застучала о края ранки, будто просясь наружу.

Мэллит осторожно приблизилась и заглянула в погребальную камеру сквозь узорное чугунное литьё.

Ара была здесь.

Ранка запульсировала сильнее, набухла кровью под платьем, но Мэллит перестала ощущать её. Она во все глаза смотрела на реликвию, поблёскивающую в полутьме.

Она имела форму колонны из аквамарина – огромного, почти не обработанного камня шириной в целое бье и высотою в полтора. Мэллит никогда не была корыстной, но ум дочери гоганов сам собою прикинул возможную стоимость драгоценности и замолк, потрясённый. Такому камню не было цены. Не вполне чистый в первой трети, он, однако, становился сверкающе прозрачным со второй и до самой вершины. Он напоминал столп морской воды, взметнувшейся в воздух и застывший навеки в момент взлёта.