Звериная страсть
Шрифт:
— Вернётся! Любим мы друг друга очень… Кольцо его на мне! — гордо продемонстрировала я колечко на пальце своём.
— Побрякушка эта? Тьфу, а не обещание! — усмехнулась она. — Обещание крепкое через церемонию, обряд совершают иль… через кровь хоть!
— Не надо нам кровопролития попусту, бабушка! Верю я ему и так. Вернётся он! Знаю это. — запротестовала я, засовывая оледеневшие руки в овечью шубку.
Старушка вздохнула, натянув мне на голову платок потеплее.
— Гляди, Шурка, коли всех женихов
Я лишь вяло улыбнулась, проходя вслед за ней в избу.
— Чужеяд этакий! — зарычала ведьма на старосту, восседающего во главе стола за распитием самовара. — Ишь чего удумал-то! Где это видано, чтобы родичи заборы вокруг хат своих ставили друг от друга?! Клетки из домов люда хочешь налепить? Ишь чего удумал! Не позволю!! — ударила дубовым посохом Озара об пол, и, казалось, что даже ставни пошатнулись от ее негодования.
— Да ты в деревне-то и не живешь вовсе! На кой тебе дело, старча лесная? — запротестовал мужичок, отставляя кружку в сторону.
— А кто каждое полнолуние упырей отваживает, мавок и бесятину всякую поганую рыла к вам не совать? — старая ведьма презрительно окинула взглядом просторную парадную избу.
— Все равно, слово за мной будет! — топнул сапогом мужчина, приподнимаясь со скамьи.
— За тобой, за тобой, черт ты веревочный! — сплюнула старушка. — Загубишь деревню всю и связь с Родом нашу! Помяни слово мое!
— Попрошу так со мной не выражаться! — залился краской от возмущения староста.
— Проси, курощуп! — фыркнула бабушка, уперев руки в боки.
Лукаво мне подмигнув, она вышла из избы, и я поспешила за ней.
— Что?!! — раздалось у нас за спинами, но я уже выскользнула на мороз.
Ведьма обернулась на пороге в последний раз.
— Оглох что ли? Орать и напрягаться так будешь, слух весь пропердишь! Нюх и совесть уже где-то посеял у черта на куличиках…
Проводив ведьму до домов других старейшин на переговоры, я оказалась в самом сердце заснеженного села, средь белоснежных пейзажей.
Решив занять себя чем добрым, я направилась к дому своей родни.
Пронизывающий холод трепал меня по щекам, пока я сжимала в руках мешочки, наполненные целебными снадобьями, предназначенных для моих племянников.
Когда я наконец-то поспела к родовой избе, из трубы лениво потянулся дым, сливаясь с белыми оттенками неба. Звуки смеха ребятишек и сладкий аромат свежеиспеченного хлеба заполняли воздух даже в палисаднике.
Внутри Милава встретила меня с распростертыми объятиями, ее глаза засияли теплом.
— Сестра! Ты пришла как раз вовремя! — воскликнула она, коротко обняв. — Детвора захворала, и твои травяные сборы — наше одно спасение и надежда!
Мы уселись у потрескивающей печки, окруженные успокаивающим ароматом высушенных трав, и стали рассказывать друг другу
Через некоторое время солнце начало садиться, заливая деревню теплым золотистым светом. Мы с Милавой присоединились к жителям в приготовлениях к предстоящему празднику Коляды.
Улицы были все увиты красными лентами, вплетенными в заборчики и ветви деревьев у домов, а воздух был пропитан веселыми разговорами и звоном украшений из колокольчиков.
Мы работали бок о бок, наши пальцы проворны, завязывая ленты на ветках и украшая дверные проёмы ягодами рябины и елью.
Деревенские смеялись и распевали колядки, передававшиеся из поколения в поколение, голоса гармонично сливались с гулким биением сердца общины.
День плавно перешел в вечер, и народ собрался у кострища.
Чувствуя усталость сестры, я настояла на том, чтобы взять на себя ее обязанности с остальным украшением и предложила ей отдохнуть. Она благодарно улыбнулась, ее взгляд задержался на мне, прежде чем исчезнуть в толпе.
Оставшись одна, я осторожно поднялась по деревянной лестнице у избы советов, чтобы продолжить развешивать гроздья ярких ягод рябины — их пунцовый оттенок символизировал защиту дома от любого недуга.
Увлекшись работой, не заметила я, как заледенелая ступенька расшаталась под ступнёй моей. Нога соскользнула, и я полетела вниз, вскрикнув, готовая встретить объятия сугроба холодные.
Но прежде чем мой спуск завершился, подхватили меня чьи-то руки ловкие прямо перед встречей с заснеженной землей, огородив от неминуемого удара.
Отгоняя остатки страха, взглянула я в лицо своего спасителя. Улыбка его широкая развеяла все тревоги мои разом, заставив сердце бешено скакать, а мысли спутаться.
— Лукьян… — одними губами прошептала я, зарываясь носом в мягкую меховую подкладку его одеяния. До меня донесся уже знакомый запах хвои не наших лесов, уже давно позабытый, но так горячо хранимый в сердце.
Я распахнула глаза, испугавшись, не сон ли это часом. Но встретилась с его взглядом медово-луговых глаз — таким светлым и пронзительным.
Нет, не сон… А коли сон, то согласна я спать вечность целую!
— Вернулся я к тебе, душа моя! — мелодично рассмеялся он, и его голос унесло морозным ветром.
Слезы наполнили мои глаза, и я нежно обхватила лицо молодца руками, утопая в глубине чистых глаз его.
— Наречённый мой, я так ждала тебя… Боялась, что позабыл обо мне ненароком.
Лукьян слабо улыбнулся, оглядев мое лицо.
— Шура… Как же без тебя я буду-то? Ты — свет, который ведёт меня домой даже в самой темной чаще, единственная душа, которая дополняет мою.