Звериная страсть
Шрифт:
Казалось, время приостановилось, когда мы обнялись, и заснеженный мир вокруг нас стал уже не таким значительным.
***
С наступлением нового дня жители деревни начали готовиться к ежегодному обряду очищения в бане. Вчера не успела я провести с Лукьяном время как следует, так как сразу его охотники местные с собой утащили распивать медовуху по старой дружбе и слушать истории его новые с дороги дальней. Сильно тосковала я по обществу жениха наедине, но не подавала виду при нем.
Отдельно от мужиков бабы собрались в бане общей —
Баба Озара осталась, наблюдая за приготовлениями к предстоящим ночным колядкам в общинной столовой, а мы с сестрой присоединились к собравшимся в бане.
В парилке, сидели все погрузившись в думы свои, и слово не молвя. Но стоило бабам выйти в предбанник, как волна смеха и радостных рассказов оживила крохотное помещение за самоваром и баранками.
Потерявшись в этом шумном гаме, решила я охладиться на воздухе морозном в сопровождении Милавы.
Сестра, не выдержав такого жгучего холода, быстро вернулась обратно, оставив меня любоваться красотой падающих снежинок в одиночестве.
Не знала я, что в этот момент безмятежный ждет меня встреча неожиданная.
Лукьян, облаченный лишь в полотенце одно, обмотанное вокруг стройной талии, вылетел из бани мужской через дорогу которая, вместе с другими мужиками.
Тело его полуобнаженное, от пота блестевшее, и пар, все еще поднимавшийся от широких плеч его, застали меня врасплох.
Щеки раскраснелись от смущения, но никак не могла я взгляд от молодца отвести.
Его глаза мгновенно округлились от удивления, едва только остановились на моей едва прикрытой фигуре в рубахе тонкой, все еще влажной от обливания.
Взгляд парня переместился медленно с бёдер моих плотно тканью мокрой обтянутых, на грудь округлую, и, так и застыл он на месте.
Я тоже застыла не в силах и пошевелиться.
Не выдержав напряжения данного, Лукьян резко развернулся и порывисто залетел обратно в предбанник, захлопнув дверь за собой так, отчего с крыши каскад снега посыпался.
От хлопка такого вздрогнув, наконец обрела я дар речи и поспешила прикрыться поскорее ближайшим платком на скамье оставленном.
Когда остальные мужики показались из бани, увлеченные разговором, я невольно услышала их речи с заливистым хохотом смешанные.
— Видал, какое у карпатского паренька крепкое возбуждение от нашей баньки-то!! Аж три ведра с ледяной водой на себя опрокинул за раз! — хохотнул один мужичок. — Вот заморский карась какой! Не то, что вы, репы дремучие!
— Небось у них баньки-то справной и нет вовсе в их Закарпатье! Вот и возбудился он так от радости помыться наконец-то! — вторил ему другой мужичок.
Охватило меня чувство стыда и неверия легкого. Неужто тело мое в рубахе мокрой так на Лукьяна повлияло?
От осознания этого впала я в приятный ступор, глаза мои блуждали мечтательно по заснеженным дорожкам, а лёгкая улыбка украсила лик раскрасневшийся.
***
Рано
Старая ведьма, появившись из неоткуда, окликнула красноголового молодца, когда тот шёл после бани с остальными молодыми к общинной избе.
— Подь сюды, милок рыжий! Покумекать надобно. — позвала она, голос ее одновременно добр и властен. — Вижу, Шурка моя приглянулась тебе, не слепая чай, хоть и стара, как пень трухлявый!
Лукьян заулыбался, слегка смутившись от слов ведьмы.
— Да что вы, бабушка! Не стары вы вовсе…
— Ооо! Твое бы слово, да люду в уши! — застонала Озара. — Да глухи они нынче, только поступки видеть могут. А твой поступок, милок, должен быть решительным. Обряд сделать надобно!
— …Обряд? — парень силился понять ее намеки. — Изъясняетесь вы, бабуль, немного мне иноязычно как-то…
— А то я не вижу, что аки баран на новые ворота на меня вылупился! — гаркнула она, забавляясь. — Жениться на Шурке моей тебе надобно и увезти ее отсюдава подальше. Ухаживания твои словно мёд на душу ее. Расцвела девка моя… Но смотри мне, коли ты просто воду баламутишь вокруг красы, так я твои баламутки с корнем тебе повыдираю! А коль удумаешь с три короба наобещать и удрать к себе восвояси!
Парень цокнул языком, твёрдо качнув головой на упреки.
— Люблю я ее, бабушка Озара. Не лукавил я никогда с ней. Как увидел — пропал сразу. Сердце мое давно уже для неё только бьется, а очи с утра открываются, чтобы хоть мельком увидеть ее наяву.
Ведьма сощурилась на юношу с неким подозрением.
— Не брешешь? Знавала я таких как ты…
— Не знавали. Я ради нее на все готов!
— …Ох, и подкинула же судьбинушка нам такого жениха заморского! — всплеснула руками Озара. — Ну, смотри, коли брешешь и скользким будешь, карасик…
— Жена мужу пластырь, а он ей пастырь. — хмыкнул Лукьян, подбоченившись. — У нас так в роду принято!
Старуха приподняла бровь, причмокнув.
— Переиграть меня в словечки мудреные надумал?
— Никак нет! Всего лишь учусь говорить, как народ ваш, — мудрено.
— Сей народ — не я. И не Шурка даже. Хоть и родилась она в деревне, но не одна из них она. Не деревенские мы. Не древляне. — голос ведьмы охладился на лад. — Лес — дом наш! А язык леса ты уж точно не осилишь.
— Это почему же?
— Чаща страха не терпит. Не будет разговаривать с тем, кто ее темноты боится. — объяснила ведьма.
— …А я боюсь разве?
— А мне почем знать, милок? Мое дело — обозначить.
За внезапной мягкостью ведуньи пряталась тревога, да переживания за ученицу свою. Неспокойно на душе ее нынче было. Чуяла беду надвигающуюся старушка Озара, да не знала, откуда ожидать ее и как Шурку свою уберечь.
***
Шура
***
Когда застолье шумное за общинным столом на сотню человек подошло к концу, я почувствовала, как Лукьян осторожно касается руки моей под столом.