Звериная страсть
Шрифт:
Я на мгновение замешкалась, разрываясь между порывом убежать и необъяснимой тягой, влекущей меня к этому дому.
На этот раз ворота почему-то были слегка приоткрыты.
С глубоким вздохом я вошла на территорию — мои шаги заглушались густым снежным покровом.
Внутри усадьба, как и прежде, представляла собой запутанный лабиринт из затененных коридоров и погруженных в безмолвие залов. Я поднималась по скрипучей парадной лестнице, пока не оказалась у входа в свои покои.
Похолодевшей рукой я толкнула дверь и шагнула внутрь.
И
Все еще испытывая потрясение и раздражение, я подошла к столу у окна и зажгла свечу.
Стоя в тускло озаренной спальне, я сжимала в руках загадочную книгу. В комнате царила жуткая тишина, нарушаемая лишь тонким потрескиванием свечей. Осторожно раскрыв старую, обветренную обложку книги, я заглянула внутрь.
К моему изумлению, на страницах красовались искусные рисунки с изображением мифических существ, сплетенных в мрачном и вожделенном танце с людьми. С каждой страницей меня все глубже затягивало в мир запретной страсти.
Фраза, выгравированная изящным шрифтом на первой странице, приковала мое внимание: «Прими же тени вокруг, дабы познать свет внутри».
Заинтригованная и слегка встревоженная столь недобрым посланием, я перевернула страницу и обнаружила спрятанную между старинным пергаментом сложенную записку.
Замерзшими пальцами я развернула записку и прочитала слова, написанные тем же красивым почерком, что и фраза в книге.
«Я знаю, как избавиться от метки. Будь в библиотеке сегодня в три часа ночи».
Сердце забилось в ответ на загадочное приглашение, и меня обуяло чувство как опасения, так и надежды.
***
Когда часы пробили полночь, я приготовилась к ночному визиту. События вечера выбили меня из колеи, а леденящий душу смех Кумы все еще отдавался в ушах. Я знала, что должна быть в библиотеке к трем, но сначала решила немного вздремнуть, чтобы набраться сил.
Стремясь успокоить рвущееся наружу сердце, я забралась под одеяла, укрываясь их защитным коконом. Постепенно сомкнув веки, я позволила себе погрузиться в мир грез.
Как только сон начал овладевать мной, скрип половиц пронзил тишину, заставляя пробудиться.
Спустя, казалось, бесконечность, я осторожно откинула одеяла и сквозь полумрак разглядела серебристые локоны Кирилла, который сидел на полу у моей кровати, уткнувшись головой в колени.
Его явление напугало меня, но его израненный вид всколыхнул во мне совсем другие эмоции. Кирилл осел на паркет, его обмякшее от ожесточенной драки туловище было покрыто следами от когтей.
— Остальные не должны увидеть меня в таком состоянии, милая госпожа… Позволишь мне укрыться здесь на несколько часов, чтобы затянулись мои раны? — пробормотал
Торопливо прихватив свечу, я опустилась рядом с ним на колени. Вид его изорванной в клочья одежды и грязи, смешавшейся с кровью, вызывает в моем сердце боль за него.
— Кирилл… Что с тобой случилось?
— Упыри, госпожа. Упыри… По какой-то причине они были непозволительно близко к усадьбе в этот раз.
Старательно промываю раны на бедре и груди Кирилла, вода струится по его бледной коже, будто лаская ее.
Неяркий свет озаряет его измученные черты. Вижу муки в светлых глазах, пока смываю кровь и грязь с его тонких рук, его тело напряжено под моими пальцами.
Вспомнилось высказывание Морана о том, что Кириллу трудно даются обращения в волколака. Возможно, именно поэтому упыри нанесли ему такие серьезные раны.
Закинув его руку мне на плечо, я помогаю Кириллу перебраться на кровать — его силы истощились после зверской стычки. Я укладываю его под одеяло и провожу пальцами по его волосам, убаюкивая. Его губы чуть заметно дрогнули — неудачная попытка улыбнуться.
Сев рядом с ним, встречаю его взгляд. Его серые глаза полны глубинной скорби.
— Мне очень жаль, моя прекрасная госпожа, — еле слышно шепчет он.
Прикладываю ладонь к его взмокшему лбу — жар его тела выдавал начавшийся интенсивный процесс исцеления волчьей сущности.
Кирилл вяло откидывает голову, поднимая взгляд к потолку.
— Я просто… очень стыжусь за себя, — признается он с неприкрытой ранимостью, которая задевает меня за живое. — Я ненавижу свою звериную сущность. Вот она меня и отвергает. Как и все другие…
Тихонько приглашаю Кирилла положить голову мне на колени. И он покорно пристраивается рядом. Начинаю поглаживать его пушистые локоны, и на него нисходит благостное умиротворение, поскольку его веки смыкаются.
Изящные пальцы проводят по моей руке затейливые линии, прежде чем он подносит мою ладонь к своей раскрасневшейся щеке.
— Ты… подобна божеству, Шура. Спустилась в нашу тьму, как луч света, чтобы осветить мрак стен этого поместья… Думаю, Агний прав. Мы не бесчеловечны. По крайней мере — не все. Ты божественна, Шура. И телом, и душой. Божественна. А Моран… Он в Бога не верит. — пробормотал юноша, прежде чем поддаться объятиям сна.
Пока я наблюдаю за ним, черты его лица смягчаются в покое, а тревожная морщинка на лбу стирается. Я размышляю о сложностях его бытия, переплетающихся с тьмой зверя внутри него, грозящего заполучить тот свет, что в нем остался.
***
Библиотека — стены из древесины черного дуба, уставленные пыльными изданиями в кожаных переплетах. Запах застарелой бумаги и махагона разливался по залу, сливаясь со слабым ароматом горящих где-то благовоний. Казалось, мрачные оттенки комнаты поглощали тот скудный свет, что проникал через витражные окна и навевал уныние на полки с заброшенными фолиантами.