Зверские сказки

Старобинец Анна Альфредовна

— Я не больной, не бойся! — Барсучок протёр носик лопухом. — Давай с тобой дружить?

— Ух-ух, что значит «не бойся»? — Сыч развернулся к Барсучку задом, но голову на шее закрутил так, что клюв всё равно смотрел прямо на Барсучка. — Ты хочешь сказать, что я трус? Я не собираюсь дружить с тем, кто меня обижает!

— Но я… — начал Барсучок.

— Разговор окончен! — Взметнув ещё одно облако пыли, Сыч слетел с сосны и забился в своё дупло.

Весь день Сыч сидел в дупле, надувшись и нахохлившись, а Барсучок исследовал Дальний Лес. Ему всё нравилось. Нравилось рыть ароматную, пахнувшую хвоей землю. Нравилось выгрызать личинок из трухлявого пня. Нравилось валяться в траве и подставлять солнцу то животик, то спинку. Единственное, что ему не нравилось, — это отсутствие друзей. Кроме него и Сыча в лесу никого больше не было.

«Нужно помириться с Сычом, — решил Барсучок. — Угощу-ка я его вкусным травяным чаем».

И Барсучок принялся собирать мяту, ромашку и другие травы.

— …Что это за гадость? — скривился Сыч, когда Барсучок засунул ему в дупло берестяную кружку с ароматным травяным чаем.

— Это чай. Можно мне войти?

— Так и быть, заходи, — милостиво разрешил Сыч

и отхлебнул из кружки.

— Вот спасибо! Как я рад, что мы подружились! — Барсучок забрался в пыльное дупло к Сычу со своей кружкой. — Теперь мы будем каждый вечер мирно пить чай.

Барсучок чихнул.

— А где печеньки? — раздражённо спросил Сыч.

— Что?..

— Печеньки! Или яблочный пирог к чаю! Разве можно приходить в гости с пустыми лапами?! Как не стыдно! Никакой совести нет у зверя! Уходи отсюда! — Сыч вышвырнул Барсучка из дупла, а потом выплеснул чай из обеих кружек.

— Почему ты не хочешь со мной дружить? — пропищал маленький безобидненький Барсучок и заплакал.

Небесный Медвежонок, наблюдавший за Сычом и Барсучком сверху, тоже заплакал. В Дальнем Лесу заморосил дождь.

— Бедный Барсучок! — всхлипывал Медвежонок.

— Нет, так не пойдёт, — сказала Большая Медведица. — Эти постоянные ссоры Барсучка и Сыча, эта несправедливость травмирует нашего малыша.

— Что же делать? Разразить Сыча громом? — охотно предложил Небесный Медведь, которому Сыч уже успел страшно надоесть.

— Не надо разить громом сычика! — Небесный Медвежонок зарыдал ещё сильнее, и дождь в Дальнем Лесу перешёл в ливень. — Бедный сычик! Он не виноват, что мы его таким создали!

— Медвежонок прав, — сказала Большая Медведица. — Сыч противный, но он не виноват.

— Так что же делать? — спросил Небесный Медведь.

— Перестать лениться и создать других зверей в Дальнем Лесу. Много зверей. Чтобы Барсучку было с кем дружить, кроме Сыча, а Сычу чтобы было на ком срывать раздражение, кроме Барсучка.

— И это что же, мне придётся придумывать каждому зверю цвет, размер и характер?

— Ну, с цветом и размером зверей тебе поможет наш Медвежонок. А с характерами предлагаю поступить так: пусть в каждом звере всегда как будто бы борются невидимые барсучок и сыч.

— Имеется в виду, пусть в каждом звере борются добро и зло?

— Нет, папа, не добро и зло, а весёленький, безобидненький барсучок и вредный, обидчивый сыч, — вклинился в разговор Медвежонок.

— И в каждом звере пусть побеждает то один, то другой, — кивнула Большая Медведица. — В ком-то пусть чаще побеждает барсучок, и этот зверь в основном будет весёлым и дружелюбным. А в ком-то — сыч. И зверь тогда будет страшно всем недоволен. Но пусть у каждого зверя иногда наступает такой момент, когда внутренние сыч и барсук перестают пререкаться и ссориться, а просто мирно пьют чай. Ведь должен же зверь хоть иногда быть в мире с самим собой.

— А почему бы мне просто не выдать всем зверям Дальнего Леса дружелюбный и лёгкий барсучковый характер?

— Потому что тогда будет очень скучно, дорогой, — сказала Большая Медведица.

— Понял, — кивнул Небесный Медведь.

Целую неделю они всей своей небесной семьёй придумывали и создавали зверей Дальнего Леса: лисичек и белок, волков и медведей (медведей было создать проще всего), кротов и хорьков, ежей и лягушек, енотов и зайцев, грачей и стрижей, ворон и сорок, воробьёв и синичек и ещё много-много кого.

С тех пор прошли столетья. Тех древних, первобытных зверей давно уже нет, но их потомки — детёныши детёнышей их детёнышей — по-прежнему населяют Дальний Лес. И в каждом звере по-прежнему побеждает то безобидненький барсучок, то обидчивый сыч. А иногда они просто садятся и мирно пьют чай.

* * *

— Я не хочу, чтобы во мне побеждал Сыч, — пробормотал Барсукотик, засыпая. — Я хочу быть Барсучком. Ведь я барсучок, да, папа?

— Сейчас да, — улыбнулся Барсук Старший и выключил светляков. — Сейчас ты маленький, безобидненький барсучок.

Баллада о бешеном хомяке

— Расскажи мне сказку! — Барсукотик уютно свернулся калачиком под моховым одеялом и приготовился слушать.

— Хорошо, сынок. Только сегодня сказка будет особенная. В стихах.

Барсук Старший уселся рядом, держа в лапах берестяную книгу с изображением чёрно-бурого с проседью лиса на обложке. Лис высовывался из-за ёлки и смотрел на Барсукотика мудрыми и слегка голодными янтарными глазами.

— Ой, а кто это? — спросил Барсукотик.

— Это Лисандр Опушкин. Дичайший лесной поэт. И сегодня я прочту тебе его «Балладу о бешеном хомяке».

— Почему бешеном? — Барсукотик на всякий случай прижал ушки к голове.

— Вот послушаешь — и узнаешь.

* * *

Жил да был богач хомяк, Убеждённый холостяк. Но однажды на прогулке В Сырнохлебном переулке Самку дивную одну Встретил — и пошёл ко дну. «О, любовь моя, кто ты, Гений зверской красоты? Ты свежа, как лист капусты, Без тебя мне будет пусто В золотой моей норе, Стань женой моей скорей!» Молвит самка хомяку: «Ты, хомяк, совсем ку-ку! У тебя обвисли щёки, Ты горбатый, кособокий, Я ж прекрасна и легка. Не пойду за старика!» «Хоть я стар для хомяка, Знай, любовь моя крепка! Будь моей, краса-хомячка, В горе, в радости и в спячке, Не гони меня взашей, У меня полно

шишей». «Что ж, богатенький хомяк, Мы с тобой поступим так: Коль решил на мне жениться, Молоко чудесной птицы Ты обязан отыскать, Чтобы снова юным стать». Тут хомяк сказал: «Угу» — И призвал к себе слугу, Приказал: «Давай-ка в путь-ка, Птичье молоко добудь-ка И доставь сюда, слуга, Быстролётна пустельга!» И сказала пустельга: «Ты не знаешь ни фига. Молоком чудесной птицы До безумия напиться Можно с капельки одной, Хомячок ты мой родной». Пустельге хомяк в лицо Рассмеялся: «Для птенцов Эти сказки, эта дичь и Эти верованья птичьи». И взлетела пустельга В путь, к заморским берегам. Долго, коротко ль пришлось Пустельге решать вопрос, В общем, удалось разжиться Молоком чудесной птицы, С ним вернулась пустельга, Хомяковая слуга. Выпив птичье молоко, Хом подпрыгнул высоко, Трижды перекувырнулся, Страшным монстром обернулся: Морда — бешеный оскал. Зарычал и поскакал. Он когтями потрясал, Он стволы дубов кусал! Сильным стал и распушился, Но рассудка он лишился. И кукушку, и сыча Изодрал он, хохоча… И взмолилось всё зверьё: «Помогите! Жрут живьём! Гибнут юными до срока И кукушки, и сороки, Воробьи, грачи, стрижи, Волки, вороны, ежи, Зайцы, лисы и кроты. Гений зверской красоты, Пышномехая хомячка Впала в шоковую спячку». Стонет, плачет стар и млад: «Прочь, хомяк! Иди в свой ад!» Грозной молнией с небес То ли ангел, то ли бес — Ослепительная птица Поспешила к ним спуститься. Монстра в темя клювом — тюк! И свалился он, как тюк. Трижды клюнув хомяка, Птица взмыла в облака. Глядь — и вновь обвисли щёки, И горбатый, кособокий, Бездыханный Хом лежит. На ветру лишь ус дрожит. Ликованью нет конца: Схоронили мертвеца. Только с той поры по лесу Бродит призрак бестелесный: Птицу он не смог простить, Хочет птице отомстить. Вот крадётся он, как тать, Чтобы птицу ощипать, Зазевавшаяся птица Оперения лишится И умолкнет на века, Встретив призрак хомяка… …«Эй, хомяк, ты что лежишь, Усом на ветру дрожишь? Неужели сдох?» — Хомячка разрыдалась. «Нет, я в спячку Ненадолго впал, пардон. Мне приснился страшный сон. Что отправил я слугу, Быстролётну пустельгу, Молоко чудесной птицы Мне добыть. Я так жениться На тебе мечтал, Хома, Что вообще сошёл с ума. Я стволы дубов кусал! Я перо сыча кромсал! Сильным стал и распушился, Только жизни я лишился. На поминках два сыча Танцевали ча-ча-ча!..» «О, не верь сим страшным снам, Хомячок, ты нужен нам, Мне и нашему потомству, Ты не старый и не толстый, Пошутила я, любя, Выйду замуж за тебя!» И пошли они в нору, И на свадебном пиру Ча-ча-ча сычи плясали, В воздух пёрышки бросали, Обнимали хомяков И дарили им морковь. И с тех пор богач хомяк, Убеждённый холостяк, С хомячихой проживает И богатство наживает В окруженье милых чад — Трёх десятков хомячат.