Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
* * * * * * Какое сегодня число, профессор Снейп, сэр (какой день)? (иск. англ.)
* * * * * * * Вам нравится эта песня, профессор Снейп, сэр? (иск. англ.)
* * * * * * * * Квотриус хочет быть похожим на меня? Он знает, что ты любишь меня? (иск. англ. разг.)
* * * * * * * * * Я очень хочу узнать о нём побольше. (иск. англ. разг.)
* * * * * * * * * * Квотриус хочет быть похожим на меня? Он знает, что ты любишь меня? (иск. англ. разг.)
* * * * * * * * * * * Я очень хочу узнать о нём побольше. (иск. англ. разг.)
* * * * * * * * * * * * De profundis (лат.) - Из глубины (взываю к Тебе, Господи) - один из псалмов, принятых и в Англиканской Церкви.
* * * * * * * * * * * * * Сол - бог солнца в Риме.
* * * * * * * * * * * * * *
Глава 44.
О, боги, Мерлин! Как же прекрасно… неожиданными метафорами передаёт магический Апокалипсис конец света… передавал… Нет, всё же мы найдём его, и обязательно живым, живым! Только бы этот проклятущий управитель имения Фунна пришёл скорее, а он, идиот, скорее всего, занят глупыми, ненужными мне без Квотриуса, телегами с обильною жратвой для местных пожирателей жрачки, как сказал бы Гарри. Что с ним сейчас, захмелевшим, творится в его опочивальне? Но это вопрос второстепенной важности, Сев, вдолби ты себе это себе в непутёвую голову!
Лучше прочитай побыстрее строки, которые открылись и так манили тебя. Ах, больше не манят? Читай, отребье рода Снейпов! Раз уж ты расколдовал их, то читай скорее! Не то не нащупаешь ты пульса на запястьи Квотриуса родного!
И я читаю, как можно скорее, боясь потерять свою единственную настоящую, но не иллюзорную любовь. «Моо зен зе лайф ов майн», видите ли, но стоит чуточку пригубить, приходят к нему совы, медведи, даже волки, племени его хозяев позорные... Совсем пить не умеет, ну отказался бы, так нет, выпил, сам не зная… он пьёт, пьёт вино, как положено взрослому волшебнику, пусть ещё и юноше, но уже давно совершеннолетнему. Опять все мысли о Гарри, как только мозг немного разгрузится. Срочно, раз уж мы такие выскорожденные патриции, что по привычке можно только сидеть на любимом табурете Квотриуса, следует разобраться с остатками стихотворных строф. Итак, читаем, продираясь через потёкшую киноварь:
«О, Северус, север… ер мой, прекрасный более, чем жизнь радужная, великий дар,
Коим богами одарен был я, а теперь же прощаюсь и с… и с тобою,
О… вь величествен… , ибо не сыскать тако…
Во Вселе… всей, ты, тепло тела… рящий, язык… ...ведомыми могущий говор…
Возлюб… кровь серд… мое… живо… кою… ради люб…»
Пропущено почти четыре - целых четыре!
– строфы…
" - … ощайте вы оба!»
Я отчасти понимаю, это означает:
«О, Северус, северный ветер мой, прекрасный более, чем жизнь радужная, великий дар,
Коим богами одарен был я, а теперь же прощаюсь и с нею, и с тобою,
О, любовь величественная, ибо не сыскать таковой…
Во Вселенной всей, ты, тепло тела дарящий, языками неведомыми могущий говорить,
Возлюбленный! Кровь сердца моего живого, кою ради люб…»
– Вот только, что там с кровью сердца живого «кою ради люб…»? Глагол исчез полностью и не подлежит реставрации… Пролил? Пролью? Проливаю? Или нечто совсем иное? И даже это окончание «люб…» непонятно. Что за строфы величественной, грандиозной, устрашающей, потрясающей по мощи воздействия поэзии исчезли? И навсегда ли?Неушто навсегда?! Боги милостивые, не дайте излишней крови пролиться из вен Снепиуса Квотриуса Малефиция! Не допустите смерти его!
Может, Квотриус ещё жив, и потом, много после, скажет он мне сам, живой и невредимый, а если и с повреждёнными венами, то совсем чуточку надрезанными, что написал в этих строках, какую гигантскую боль уместил в них, столь прекрасных и... пугающих в тот же миг? Да что с ним?! Я хочу знать немедленно! Знать. Немедленно! Да куда же запропастился этот грёбанный Фунна?!
– О Господин, молю нижайше простить негодного ра…
– Прощаю, Фунна.
– Да будет по слову твоему, о Господин мой! Сейчас же пойду к Господину Таррве, а уж потом вместе с ним в каморы рабские выпускать незадействованную в обыкновенных сегодняшних делах говорящую скотину.
– Не скотину, но порабощённых людей, сам ты скотина, Фунна!
– Но… Господин дома мой, Снепиус Северус, разве ошибся я хоть в чём-то, называя рабов… скотом говорящи…?
– Да! Но мне не время сейчас с тобою, низшее существо, разводить философичны разговоры! Пойми, и без того долго ждал я тебя, теперь же оказывается, что нужен ещё и Таррва! Смотрите, ежели не успеют по вашей обоюдной вине рабы узреть Господина Квотриуса в живых, то со свету сживу, Распну до смерти, а я умею соделывать сие, если ты ещё не слышал!
– припугнул для скорости исполнения Северус.
Так иди же, ступай, скорее!..
… А Ремус уже стоял с протянутой рукой.
В ней были зажаты несколько аккуратно, по-ученически сложенных пергаментов Это и были обе статьи, одну из которых господину Директору теперь пежить до рассвета, а, значит, не спать целую ночь, что для волшебника его возраста это настолько не полезно, насколько же и вредно…
В общем, у Люпина нещадно трещала голова после выпивки и требовала ще - опохмелки и срочно. Но Ремусу было невыразимо стыдно за инцидент с лордом Малфоем, которого он уже ухитрился успеть назвать просто по-школьному - Люц. Хотя, учась в Хогвартсе с разницей в целых три курса, а в школе волшебства и магии, как и в любой обычной британской школе, как известно, это грандиознейшая разница между старшекурсниками и «мелочью», только путающейся в ногах, ни за что не осмелился бы называть Слизеринского Принца Люциуса Малфоя вот так, по-простому, как его не называли даже дома - «Люц».
В детстве в Малфой-мэноре его вовсе не называли по имени, обращаясь к нему, что отец, что мать одинаково - «сын», при этом только домашние эльфы называли молодого хозяина Люциусом. Однако об этом не факте из детства и отрочества Люциус не спешил докладываться никому, за исключением Северуса. Но тот ведь, как рыба - словно наберёт в рот воды и молчит, что у него там с Малфоев во время визитов последнего в Хогвартс происходит.
– А всёж-таки интересно, ответил бы Люциус на мой, да уж, излишне горячий, так напугавший его поцелуй? Думаю… Нет, не знаю, что и думать. С одной стороны, он был уже хорош и теплёхонек, и добрячком он был, мог бы и повестись, как и я повёлся с поцелуями к такому красавчику лезть, а с другой - я ж оборотень, нелюдь без души, как пишут всяческие заумники да колдомедики. Но ведь есть душа у меня!
И ей больно.
И, нет, нет, нет, не ответил, а отпрянул бы он, я ведь уже почувствовал, как напряглось тело Люциуса, когда я лишь приобнял его.
Нет, он мне не пара. Как и Сев, как ни прискорбно последнее в особенной степени. Ведь если с Люциусом я был готов просто-напросто расстаться с ненужной никому невинностью, что б её Дементор через жопу да… хватит ругани, то с Севом я готов был бы на всю жизнь - я ведь лю… Нет. Да. Да-а! Люблю только его! И никто, прежде всего я, не расценил бы мой ма-а-хонький амурчик с Малфоем, измену светлому образу Северуса, никто не смог бы обвинить меня в походе «налево» потому, что и с Севом, то есть уж не пойму, «направо» это или «прямо», но ничегошеньки не было. Ни поцелуя, ни даже любовного поглаживания. А уж последних я получил сегоднячки - мама, не горюй!