Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
Но мне никогда не получить Сева - мой драгоценный приз всей жизни, а я хочу, хочу, хочу прямо сейчас, желаю, жаждаю близости живого человека, пусть маггла, пусть грязного, продажного, использованного многими другими… Да, Джейкоба Питкина. Закончу с работой и аппарирую в банк…
Мордредов хуй! Я ж почти все деньги потратил на книги и ботинки. Но, может, мне повезёт, и останется хотя бы полтинник маггловских бумажек. Они же такие дешёвые по отношению к галеонам и сиклям. А у меня ещё наберётся заначка на скотч из «Весёлого Кошеля» и близлежащей к нему забегаловки «Мышиный Хвост», где меня тоже знают, как облупленного. Этой заначкой и разживусь.
Да,
– Профессор Люпин, что же ж Вы зависли в некоей прострации, такскаать? Давайте же ж статеечки Ваши на рассмотрение. Где же та передовица-то разнесчастная ж, из-за которой я вынужден же ж был Вам с лордом Малфоем всё веселье нарушить, может, даже, на местечке каком интересном. А? Интересном, правда? Вы, небось, уже ж желали передвигаться из гостиной в более укромное и уютное, располагающее ж, фигурно же выражаясь, к более ж тесному общению же? Ну, к тому, от которого тепло становится в теле во всём не хуже, но даже лучше, чем если мне, старику поспать часок-другой возле камина. Вы же исчо мущщины молодые, так молодым у нас везде дорога, даже в спальню, и в спальню особливо. Я же, старик, только поспать сладко в свою-то хожу, а вот вы, в отличие от вас всех, молодых, да не юных, но об остальном молчу... молчу... молчу.
Ремус во время этой интродукции усиленно думал, да так, что даже протрезвел с концами.
Значит, всё-таки подсматривает. Сквозь стены, что ли? Нет, иначе бы мне Сев подсказал заклинаньица, которые помогают сквозь стены видеть.
Не-э-т, через неразожжённые камины, которые во всех комнатах у всех профессоров в наличии. Это же единственные отверстия в апартаментах, ну, кроме канализации и вентиляции, конечно. Но они для человека отпадают - маленькие слишком отверстия, во-первых, а, во-вторых, как говорит Сев… говорил… Да скажет ещё раз - ни уборной, ни раковины в кабинете господина Директора и нет. Он же, Сев, не зря столько лет шпионом отпахал, вот и научил меня всяки-разны тонкости подмечать. Да и вентиляция в кабинете директорском тоже отсутствует. Весь его старческий пердёж прямо в окно вылетает. И зимой, и осенью, вот, как сейчас, одно окно, но приоткрыто. Да, вон наверху окошко справа от Дамблдора открыто, и из него так и садит ледяными завихрениями. И как только Дамблдор не простудился ещё вусмерть?
Да, ещё в личных комнатах окна наличествуют. Но в окно мне никто, вроде бы, не заглядывал, когда мы с Люцем… Да, с Люцем к бутылочке прикладываться стали, а ведь ещё о-о-чень светло было. Уж я бы заметил, да и не анимаг Дамблдор вовсе, сам Лучший Друг Директора Сев мне об этом рассказывал. Не уйду, пока не выясню, да и чем-то странно вкусно попахивает человеческой кровью из-под стола. Да, запах ровнёхонько оттуда. Как бы мне побольнее господина Директора урыть?
Не буду краток - мне нужна победа, - патетически подумал Люпин.
– Да вот же она, передовица. А вот вторая статья, на разворот. Это через неделю.
И, да, господин Директор, вынужден с прискорбием сообщить, что… Вы действительно пришли под дверь апартаментов, занимаемых мной не вовремя, и весьма. Мы с лордом Малфоем уже собирались «в любви до гроба признаваться, лобзаньям страстным предаваться.». Не помню, чьё, каких-то наивных сентименталистов конца восемнадцатого века или начала девятнадцатого. Вы же знаете (Люпин сделал упор на эти слова), что в поэтических течениях я полный профан, но мне Северус как-то читал, да с таким выражением, знаете ли, что вот - запомнил.
– Да понял я ж, понял уже по одному огорчённому выраженьицу лица Вашего, Ремус, что не вовремя, вот только вряд ли Сево… Северус стал бы читать
Ремус стоял на своём.
– Позвольте не согласиться с Вами, многоуважаемый профессор Дамблдор, сэр…
Да! Именно так! Ведь он тоже по учёной степени - такой же «прохвессор, сэр», что и Люпин. И Люпин по учёной степени нисколечко не уступает господину Директору.
– Северус читал мне эти строки в бо-о-льшом подпитии, а, как Вы, наверное, знаете, в таком состоянии он и сам сентиментален и говорит только о любви, причём патологически страстной и обязательно разделённой. Как он выражается, «одной на двоих».
– Да откуда ж мне знать-то, каков мой Се… профессор Снейп в состоянии же, как Вы, коллега, изволили выразиться, некоей степени нетрезвости же ж? Мы с ним по две рюмочки бордо и больше ж ни-ни.
Но профессор Люпин настаивал на том, что хитрый господин Директор знает много больше, чем пытается ему, Ремусу, показать, поэтому быстро и неотвратимо наглел. Он же, всё-таки, незаменим по профессии, выжил же за столько лет на проклятой должности и, к тому же, видный член программы «Уйти министра».
… Да… член… да ещё видный, и как меня только стыдоба не берёт! Но не буду думать об… этом. Я ещё не поквитался с Дaмблдором за «прерванный половой акт», который, теперь уже точно уверен, ни в каком виде не состоялся бы. Выпей бы мы даже ещё по бутылке этой болотной пакости. И ни прерванный, ни завершённый по всем правилам, с бурными аплодисментами невидимого зрителя в финале. Прямо словно магглы, разыграв пьесу в каком-то «театре трёх актёров», если таковые, конечно, имеются. Но это же магглы! У них, наверное, и один актёр может все роли играть, а остальные все магглы, как их там, то ли «зрители», то ли «обозреватели» будут на его кривляния глядеть и радоваться. Или возможен был бы вариант с уже слышанным мной однажды очень уж похотливым сопровождением в виде дыхания учащённого, пыхтения паровозного и явного, в конце концов успешного конца. Да и не получилось бы ничего у меня с Малфоем этим напыщенным. Тоже мне, павлин - альбинос нашёлся, или они у него просто со временем, от старости выцвели? Подумаешь, павлины - долгозаживуны. Да дерьма драконьего телегу стоят эти бесцветные павлинишки!</i>
О белых павлинах Ремус был извещён, конечно же, Северусом, а те очень сильно раздражали своей пижонистостью Сева.
– Знаете, господин Директор, давайте уж проясним некоторые нюансы, чтобы не было потом недоговорённостей.
– Профессор Люпин, мне осталось несколько часов до сдачи Вашего, уверен, сырого матерьялчика отложить этот, поверьте Мерлина ради, беспочвенный же ж для нас обоих разговорчик.
– [i]О, как мы заговорили! Да каким ледяным тоном… А «матерьяльчик» да «разговорчик» всё же остались. Дамблдор просто неисправим. Может, это такой ранний старческий маразм? Да, это Вам, Господин Директор, не перед «Орденом Феникса», уж наверное, выступать. Хотя… Кто знает, кто знает… Что он сегодня на пропущенном мной заседании, к стыду моему и позору, вещал. Опять арахисом сыпал?
Не уйду, пока не выскажусь, тем более, что обижать наше Волчье Высочество изволят прямо здесь, в директорском, изученном до последнего гвоздика на деревянной обшивке, кабинете…
Матерьяльчик, как Вы, господин Директор, выразились о моей статье, уже хорошо прожарен и протушен в собственном соку с добавлением моего жирка с брюха. Разве что сковорода из-под него языком не вылизана - извините, не собака, но оборотень, не приучен сковородки вылизывать, тем более, что это уже самоедством попахивает. А я занимаюсь самоедством только по полнолуниям с подачи некоторого весёлого зельица «от профессора Слагхорна».