Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
– А вот это наглость, ми-стер Пот-тер, - выплюнул Снейп по буквам.
Чтобы это юный паршивец настаивал, да, именно настаивал, как на своей придуманной «любви», так и на рассказе о Квотриусе…
О, что-то сердце у Северуса кольнуло. Надо бы ему испить винца, может, лучше станет, снимет противную резь.
– Пейте, Гарольдус, это вино, благородный напиток, полагающийся только свободным людям. Вы уже обреза… Хотя нет. В общем, можно сказать, мужчина, ну, если быть точнее, юноша, так что вам можно.
Так пейте же!
– внезапно для самого
Они выпили, но мысль Снейпа вертится вокруг Квотриуса и, отчего-то, этого папируса с несколькими строфами. Что на нём написано? Ода? Не верится - брат сейчас чрезвычайно нервный по поводу своей «Поттерианы», и ему просто не до поэзии. Вон он, даже не бреется, так он сам себе противен, что не хочет даже видеть лица своего, на самом же деле, прекрасного, как у внезапно ставшего зеленоглазым Аполлона.
… А как он сидел с закрытыми глазами, прекрасный, как греческий бог, какими их описывают маггловские мифы и легенды! И он не ценит эту красоту, зовёт её уродством… Что-то он сейчас делает? А вдруг он уже сбривает ставшую уже мягкой щетину и порезался при этом. Что-то опять сердце щемит. Но отчего? Из-за простого пореза от бритья? Не-э-т, дело куда как более серьёзное. А в чём же тогда причина моего беспокойства? В чём?! «В чём?» - я вас спрашиваю.
– А к кому, собственно, я по глупости своей, вопрошаю?!
О, что это?!
– Поттер, не мешайте, жрите от пуза. Только приказываю вам, заткнитесь и сохраняйте тишину и спокойствие, что бы ни происходило. Возможно, в скором времени я покину вас на… несколько минут. Может быть, больше, но вам это пойдёт только на пользу - сожрёте побольше.
– Крик, далёкий, но слышит его явно только я: «Се-э-ве-э-ру-у-с! Про…»
Что значит это оборванное «про…»? Прости? Прощай? Ещё что-то, непонятное для меня? То, что нем приходит мне в голову… из-за непосредственной близости того, второго? Гарри мешает сейчас - он словно создаёт радиопомехи, как какая-то русская глушилка «Голоса Америки» в начале восьмидесятых, по слухам, конечно.
– Выфху, пошли раба к опочивальне брата моего бастарда Квотриуса, да поскорее. Надо узнать, там ли он?
Нет, я лучше сам пойду.
– Сидите, мистер Поттер, и дожидайтесь меня. На раба никакого внимания не обращайте. Жуйте, пейте, сколько влезет, а потом возвращайтесь к себе наверх в место-для-спанья. Надеюсь, по моему повелению вам уже обустроили х`нарых`, как подобает уважаемому гостю Господина дома, и никто не… Но мне некогда вас слушать, Гарольдус!
– Медведь придёт и всех нас заберёт! Придёт Сова и всех нас обосрёт! Волк грязный придёт и всех нас заеб… - завыл Гарри внезапно. Неужто его так разобрало?
– Прекратите орать спьяну. Это что, ваши стихи?
– Не-а, это Итси… Исинных Людей слова, и песня тоже исинная. Кыланус, исинная. Они... они пели её на прадзник... праздниках, когда сами упьются и пляшут воркуг
– Больше не пить, Поттер! Некогда мне с вами, потом поговорим. Потом, всё потом! Повторяю, Гарол… Поттер, не тяните же меня за тунику! А ну, быстро отпустили!
– А я с тобой, Сх`э-вэ-ру-у-с-с, возьми меня с со-а-бой! В твой день и ча-а-с любой... какая-то хрень в голову лезет. Сх`э-вэ...
– Сидеть!
Гарри тотчас встал с подушек и опустился на корточки, широко разведя ноги и закрыв голову и глаза руками, а Северус бросил мимолётный взгляд под приподнятую тунику и обнаружил там вместо обнажённных, как у него самого, гениталий, набедренную повязку, сделанную, по всей видимости, из шёлковой дорогой, стоящей незнаемо сколько за материал, туники.
– Что с вас возьмёшь? Дикарь вы, Гарольдус, и привыкли ходить в повязке, укрывающей чресла, но не в одежде, укрывающей тело… А ну вас... Я убегаю… надолго, судя по всему.
– Я рванулся по коридору, рабы, разгружавшие очередную телегу, на этот раз, с бараньими тушами, шарахались от меня по сторонам, иногда даже роняя ношу. Я побежал ещё быстрее… Вот она - комната, на этот раз вовсе закрыта. А Квотриус? Вдруг приишла мысль о папирусе. Как же это так... Было и стало. Я закричал, как сумасшедший, как оглашенный, как бешеный.
– Квотриус! Отвори! Любимый, ты ли звал меня, как может сделать только маг?! Да отвори же! Ну, я вхожу и попробуй только Распять меня, у меня волшебная палочка в руке, и я отважу тебя Распинать всех входя…
– Резко, храбро, чтобы не одуматься - просто, чтобы не успеть - открываю рывком дверь… Никого.
Как же так? Ведь брат не выходит из опочивальни днём даже по нужде, а терпит до глубокой ночи. Он же немного упрям, брат мой, когда дело касается таких пустяков, как внешность, особенно странно это для мужчины. Но да много, с целую кучу говна упрям он, раз отрастил такую, неподобающую ромею или отпрыску ромейскому щети...
А вот и папирус, такой желанный. Но что-то я вижу странное на нём… А-а, это строчек стало больше, но они расплылись потому, что на них - пятно… Пятно, похоже, что от горьких, мужских слёз.
Почему же здесь слезинка? И где Квотриус, возлюбленный мой? Слеза сердца моего, панический страх разума моего, чрезвычайная тревога души моей?Что ты написал на этот раз, что заставило тебя, гордого всадника, по-детски плакать?
– Се-э-ве-э…
– Вот, опять прозвучал откуда-то голос возлюбленного. Только глуше, словно у него нет сил, чтобы кричать. И что случилось с тобою? Нет, иначе, что же ты сделал с собою, Квотриу-ус?! И где тебя теперь искать?Что с тобою, что ты из глубины взываешь ко мне, как к маггловскому Господу* * * * * * * * ?