Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
Северус был уверен, что Поттер изнасилован и не собирался разводить сопли в сахаре с переживаниями жертвы нападения. Ему было попросту тошно, что, пользуясь текущим дикарским, рабским состоянием… Гарри, («Да, Г-а-р-р-и, и заруби себе на носу отныне это имя, Сев»), он запросто откупится от него банальной жратвой. Пот… Гароль… Сказал же - заруби себе на носу, что, ты хочешь, может, изнасилованного юношу звать «Поттер»? Так ты и вправду так жесток?
Гарри же, наевшись до отвала двумя немалыми порциями баранины, скользкой, жирнющей, холодной, но такой обильной «жрачки» будет счастлив и забудет о боли в порванном, это уж безусловно, анусе-которому-не-повезло по вине... Да,
Память дикарей коротка. Но они коварны и злопамятны.
Вспомнит ли Гарри завтра ранним утром, когда надо будет поспешать за квадригой, о том, что с ним сделали накануне? Ведь боль заставит его вспомнить всё! И как после прикажете Северусу руководить этим поистине ничтожным рабом, постепенно превращая его в человека с чувством собственного достоинства? Особенно, если учесть, что изначально и чувства такового не было, а теперь окончательно лишили его, лишили даже магически, взяв силой? А это же столького стоит для мага... Насилие именно физическое, не моральное, нет. Против морального насилия волшебники чрезвычайно стойки. А вот против физического - ну, словно психованные магглы! Да, женщины магглов.
О наличии силы характера Поттера… этого Гарри Поттера не скажешь уж никак, даже с натяжкой. А для любого волшебника, даже очень сильного эмпатически да и магическим потенциалом, как Гарри, не обделённого, да ещё и с характером твёрдым, устойчивым, целеустремлённым, физическое насилие всё равно есть вещь практически невыносимая. Насилие для мага - случай, приводящий к тому или иному виду смерти, особенно в случае одиночества персоны. Да, сексуального. Да, одиночества, жизни вне чар семьи, благородной, чистокровной, а не с этими «бедными маггловскими родственниками», жизни магической, полноценной, когда магию не отнимают каждое лето, а потом - на четыре с лишним года кряду. Да походи ещё в рабах у варваров эти четыре года... В общем, Гарри обречён на суицид, до конца и полностью. Для него собралось сразу слишком много неблагоприятных факторов, и теперь его жизнь под непосредственнейшей угрозой.
Но Гарольдус, кажется, по старой памяти, всё ещё сохранившейся у него на задворках бессознательного, сделал шаг от ненависти до любви в отношении к нему, Снейпу. А у Снейпа и без Гарри есть Квотриус, тоже пострадавший из-за порывистости и недальновидности самого Северуса. Да ещё, пожалуй, посильнее, чем Поттер. Его-то, если профессору признаться хотя бы себе самому, всё-таки красивое, английское такое личико… Никто и ничто не попортили, ни Стихии, ни похотуны, которых интересовала исключительно задница Гарри…
Не то, что звездоокий Квотриус, пострадавший так, что… И соития с ним представляют теперь для Снейпа прежде всего физиологический интерес, кроме тех редких минут истинного блаженства, когда к младшему брату возвращается прежний прекрасный, словно у расколдованного поцелуем прекрасной девицы Принца - Лягушки* , облик.
– Хотя, судя по его взглядам на жизнь, изменившимся с моим появлением в его жизни, девица бы его не устроила. А надо, чтобы устраивала, худородная патрицианочка, не больше, но и не меньше... Надо, пора бы давно уже перевести Квотриуса к гетеросексуальности его изначального характера, но этот страшный, по сути своей, поход опять всё запорол в самом зачатке... Но с кем же тогда останется профессор? Не с Пот.... Гарри же? Этим варваром варваров? Этим кудластым, вшивым рабом? Ну, хорошо, в термах Сибелиума его избавят от грязи и вшей, но Квотриус, даже такой, каков он
– Сх`э-вэ-ру-у-с-с, а ты опять не жрал ради меня?
И тревожно-заискивающий взгляд зелёных, как свежая трава, больших глаз на чумазом, но, в общем-то, чертами своими чисто английском лице, по лицезрению которого так истосковался Снейп, почти вровень с чёрными глазами профессора.
Да, вымахал Гарри! И в кого только? Ведь и мать, Лилиан, и… Джеймс Поттер не были такими же высокими, как Снейп. Да ладно, вот уж что точно, так это - не в профессора. У него не могло возникнуть и повода для сомнений. Он так и не имел ни одной женщины, да и мечтал о женитьбе единожды, только, когда стало больно уж скучно копаться в бесконечных свитках и книгах Лорда. Вот и приспичило тогда на что-то, а, лучше, на кого-то отвлечься. Только отвлечься и наплодить своей жене - итальянке или испанке - множество маленьких Снейпиков, чтобы бегали у рара между коленей, сидели бы на них, вцепившись в папочку, и всячески забавляли его. Но и это желание прошло, словно и не бывало.
Северус никогда не был похотливым юнцом, да и в первую молодость руки не очень распускал, чтобы лысого погонять. Так, изредка, для разрядки - чтобы не особенно зверствовать над студентами, считавшими, что Снейп - вампир, превращающийся в громадную летучую мышь.
– Три ха! Громадную…
Да они просто не видели настоящих вампиров и тех милейших, крохотных созданий со вздёрнутым рыльцем - пятачком, в которые они превращаются. А я видел и даже лично имел честь быть знакомым с графом Владом Цепешем, владетельным Носферату и его мертворождённым наследником Лукашем. Помнится, мы даже пили с Люком на брудершафт, причём оба - шампанское, а вовсе и не кровь, как подумали бы многие студиозусы недоношенные.
– Сх`э-вэ-ру-у-с-с… Я не буду обжирать тебя - я сильный, доберусь до твоего дома и стану свободным человеком перед всеми, ведь правда?
– Правда, Гарольдус. Только вы не съедите мою долю мяса и долю Квотриуса - мы с братом ждём новой, вечерней трапезы, а днём нам вовсе не хотелось есть, вот мясо и осталось, и оно теперь холодное, как вы любите.
– Я люблю и горячее мясо, - скромно так напомнил Гарри.
Скорее, намекнул.
– Горячего вы не получите потому, что мы с Квотриусрм тоже зверски хотим есть..По-вашему - жрать.
– Ты лизался с братом? А, может, ты ёбся с ним? Пока меня в маленьком х`нырых`хэ не было? Ну признайся же хоть в чём-нибудь!
Северус ошалел от такой прыткости Гарри - только что из-под насильника и в такой карьер! Словно с ним ничего не происходило.
– Фу, какой дурной, невоспитанный вопрос… Гарольдус. Но вам я отвечу - мы сношались, вас устроит такой скромнейший ответ на ваш сугубо непристойный вопрос? Вы довольны, Гарольдус, моим ответом?
– Вы… ты, Сх`э-вэ-ру-у-с-с, что ты делал? Я не знаю: «сносх`ались».
– Ну как вам сказать, Пот… тьфу, Гарольдус…
– Тебе не нравится моё имя? Оно слишком большое, мне тоже не нравится, я даже сам не могу его выговорить. Я же Гарри.
– Привычка… Гарри. Такой у римлян обычай - носить длинные имена. Вот и вас теперь зовут как свободного человека… этого времени - Гарольдус, а можно ещё звать по второму имени - Поттер. Вот я и зову вас то так, то сяк.
– Так ты не вылизывал своего брата, прекрасный Сх`э-вэ-ру-у-с-с? А почему же ни ты, ни он не жрали такого вкусного, обжигающего нёбо жиром, мяса? Вы, что, оба на пару опять творили волшебство?