Звезда в колодце
Шрифт:
Петр Басманов этот день все время находился рядом с Отрепьевым и не испытывал ожидаемой радости. Раньше он нетерпеливо считал дни до возвращения в столицу, теперь же ощущал смутную подавленность и недовольство. Его ожидания будто кто обманул и посмеялся над его заветной мечтой. Москва больше не была той мирной процветающей столицей, какой она была при Борисе Годунове и какой он привык всегда ее видеть. Всюду ощущалась неясная тревога и растерянность несмотря на энтузиазм народа, внешний блеск бояр и прибывших с Лжедмитрием польских вельмож. В толпах, встречающих Самозванца было мало женщин, и почти все они были пожилыми матронами, вышедшими к Кремлю удовлетворить свое любопытство. Для знатных боярышень выйти в этот день на московские улицы,
Нахмурившись, он, как и Отрепьев опустился на колено перед гробницей царя Ивана и скоро во время молитвы ощутил невольный страх, что призрак Грозного царя не выдержит святотатства, совершаемого перед его гробом, и обрушится с небесной карой на обманщика, выдающего себя за его младшего сына Дмитрия. Однако по Божьему долготерпению молитва Самозванца спокойно завершилась, и они получили возможность удалиться для отдыха в Теремной дворец.
Больше ничто не останавливало Петра от поисков царевны Ксении, и он устремился в ее покои Запасного дворца. И снова его постигло разочарование. Комнаты царевны оказались пусты и разграблены, ветер вольно гулял по светлице, где Ксения любила вышивать церковные покрова и даже дубового стола не оказалось на прежнем месте, — все вынесли грабители и разорили тати.
Петр безумным взглядом окинул эту картину запустения и бросился к Самозванцу за ответом. В сенях он наткнулся на боярыню Домну Ноготкову, и начал спрашивать у нее куда подевалась дочь Бориса Годунова.
— Про то только Бог ведает, Петр Федорович, — с тяжелым вздохом ответила ему Домна Ноготкова. — После того как царя Федора и царицу Марию удушили, пропала царевна.
— Как удушили, у кого поднялась рука на сына царя Бориса и его жену? — не поверил ее словам Петр Басманов. — Уж не ошиблась ли ты, старая?
— Рада была бы ошибиться, да только об этом убийстве вся Москва толкует, — не обращая внимания на обидные слова, ответила ему боярыня.
Воевода взвыл от гнева и поспешил в апартаменты Самозванца за ответом, расталкивая дворовых слуг. Его соучастник Отрепьев был в кабинете Бориса Годунова и с удовольствием любовался на ценные вещи, оставшиеся после прежнего царя, примерял его драгоценные перстни на свои пальцы.
— Гришка, что делается? Отчего убили Федора и Марию Годуновых, а не сослали в монастырь?! — тяжело дыша, спросил у него Петр. — Мария Григорьевна была вредной бабой, но столь жестокой кончины она не заслуживала, а Федор вообще ни в чем не был виноват!
Отрепьев только развел руками, на который сверкали красным огнем крови и пожара царские перстни.
— Я тут не причем, не давал я приказа убивать Годуновых, — быстро открестился он от причастности к злодеянию. — Это твой сводный брат Васька Голицын постарался, много в нем накопилось ненависти к Годуновым, которые не давали ему власти. С него и спрашивай!
— А царевна, где она? Ты же обещал, что с нею ничего не случится, — тихо, не повышая голоса спросил Петр, но глаза его сделались страшными, совершенно безумными.
Не замечая выражения лица своего ближайшего сподвижника и друга, сделавшегося способным на безрассудное убийство от отчаяния, Отрепьев беззаботно ответил:
— Ксения пыталась отравиться, не в силах пережить гибель матери и брата. Приняла сильный яд.
— Приняла яд, она мертва? — простонал Петр Басманов, хватаясь в отчаянии за голову.
— Да нет, князь Мосальский вовремя ее схватился и заставил травника Трифона дать ей нужное противоядие, —
Не дослушав Отрепьева, Петр выбежал из дворца и помчался к подворью князей Мосальских что было мочи. Верный конь быстро домчал его до богатого подворья временного опекуна царевны Ксении и остановился у красного крыльца боярского дома. Князь Василий принял нежданного гостя со всеми почестями, однако воевода Басманов и с ним не пожелал пускаться в длительные разговоры и устремился прямо на женскую половину.
— Воевода, да нельзя тебе к царевне. Она еще не оправилась от яда, не прибрана и не причесана, — надрывался от крика грузный хозяин дома, пытаясь поспеть за сильным мужчиной, который потерял голову от безоглядной любви. Петр Басманов ожидаемо не стал прислушиваться к его словам и мчался дальше, стремясь удостовериться, что с любимой девушкой ничего непоправимого не произошло.
Ксению он нашел в самой дальней горнице терема в окружении сенных девушек, тщетно пытающихся развлечь ее. Она в самом деле была не полностью одета и не причесана, ее тело облачала одна льняная вышитая цветами сорочка, и ноги были обуты в простые кленовые лапти. Простоволосая царевна сидела на краю лавки с выражением безучастия и полной покорности судьбе, явно уже не ожидая ничего хорошего в будущем для себя.
Новый патриарх Игнатий навестил ее вскорости после того как она пришла в себя от отравления и сурово отчитал ее за попытку по своей воле оборвать собственное земное существование. Ксения поняла с его слов, что она совершила непростительный грех, пытаясь самовольно расстаться с жизнью и ей надлежит жить несмотря на ожидаемый позор и людские насмешки, чтобы вымолить прощение у Бога за грехи родителей и свои собственные. В этом теперь состоял смысл ее пребывания на земле, однако Ксения постоянно во время пребывания в доме князя Мосальского задавалась вопросом хватит ли ей душевных сил вынести поношение от многочисленных врагов ее семьи и возможную месть ненавистников Годуновых.
Пережитые горести и нынешние тревоги совсем измучили Ксению. Она осунулась, темные могильные тени залегли под ее глазами, красота поблекла до неузнаваемости, и все равно она была воеводе Басманову милее всех красавиц на свете.
— А ну пошли отсюда! — гаркнул Петр Басманов на глупых девок, без толку кудахтающих возле его ненаглядной звезды, принявшей облик земной царевны.
Девиц словно ветром сдуло, а Ксения, вздрогнув, закрыла лицо руками. Право она не знала кого ей бояться больше — Самозванца или бывшего жениха, с которым ее мать разорвала помолвку в одностороннем порядке. Девушка всей душой надеялась, что ей больше не придется встретиться с воеводой Басмановым, который вправе был таить на нее обиду, но ее злосчастная судьба распорядилась по-другому и теперь нужно было держать ответ за нарушенное обещание выйти за него замуж.
— Царевна, что ты удумала жизни себя лишить! От чего бежала, от чего спасалась, кто тебе грозил? — вне себя начал задавать вопросы Петр, пытаясь понять, что толкнуло девушку на роковой шаг.
Ксения задрожала всем телом, испытывая одновременно и страх, и отчаяние от безнадежной для нее ситуации, затем собравшись с духом, она тихо произнесла:
— Петр Федорович, я с матушкой и с братом очень виновата перед тобой, — нарушили мы данное тебе слово стать твоей родней. И дедушка мой Григорий Лукьянович виновен в твоем горьком безотрадном сиротстве, оставил он тебя еще в младенчестве без родного отца. Я не отрицаю нашей многочисленной вины, вызывающей твое справедливое негодование, но молю, не преследуй больше меня, сироту горемычную, своей злобой и яростным отмщением. Видит Бог, я и так жестоко наказана потерей всех членов моей семьи, и коли ты милосердно простишь меня, то век буду Бога за тебя молить в стенах монастыря.