Звезда в тумане(Улугбек. Историческая повесть)
Шрифт:
А там что выйдет… Все зависит от того, насколько сумеет он убедить Абд-ал-Лятифа. Пусть мрачный изувер, фанатик, но сын все же. К тому же он доблестный воин. Самолюбие его должно быть удовлетворено победой. Но чего он захочет? Даже в детстве желания его для всех оставались загадкой. Никто не знал, чего хочет на самом деле мрачный и молчаливый принц.
XIII
По мне, исчезни память об амире,
Но только бы остался сам амир.
К чему о мертвом память? Мертв умерший,
Ушел ушедший — так устроен мир.
Во дворце ему отвели специальное помещение, покинуть которое по своей воле он уже не мог. С Абд-ал-Азизом, равно как и с математиками и астрологами, его тоже разлучили, одному только Али-Кушчи дозволялось иногда навещать Улугбека, чтобы сыграть с ним в шахматы. Разговаривать о делах обсерватории, о звездах и ожидающей их всех судьбе было строго запрещено. За этим бдительно следил специально приставленный к Улугбеку мулла, не покидавший его ни днем, ни ночью.
Улугбек несколько раз обращался к мулле с просьбой передать мирзе Абд-ал-Лятифу свое настоятельное желание свидеться, но мулла всякий раз отвечал, что ему приказано никуда не отлучаться из этой комнаты.
А больше послать к Абд-ал-Лятифу было некого. Прислуживали Улугбеку глухонемые слуги, а его Али приводила и уводила стража.
Но однажды утром, в начале святого месяца рамадана, когда мулла предписал Улугбеку пост, а повар строго предписание выполнил, вошел смуглый, суровый сеид в суфийском плаще и, поклонившись низко Улугбеку, сказал:
— Великий султан, сын султана и внук султана Абд-ал-Лятиф Бахадур, правитель Герата, шлет вам привет и просит вас пожаловать к нему в гости.
Улугбек молча кивнул, гадая про себя, не этот ли сеид с нечистыми белками и есть тот самый калантар, который столь сказочно вознесся при дворе его сына Лятифа?
Когда Улугбек вышел наконец из покоев сына, которые еще недавно были его покоями, был он, может быть, лишь немного бледен, но держал себя, как обычно, спокойно и просто.
Вечером к нему допустили Али, и он сказал своему любимцу, не обращая внимания на муллу:
— Я только что подписал отречение в пользу сына своего, мирзы Абд-ал-Лятифа. Всем вам я выговорил прощение и безопасность. Через три дня все смогут покинуть дворец, чтобы уехать в другие города или остаться здесь. Прощай, мой сокольничий, и простись от меня со всеми. В ближайшие дни отправлюсь в Мекку замаливать грехи. Мне нечем наградить тебя за верную службу. Возьми себе «Зидж», просто на память, и молись за меня. Только не медли с молитвами, они мне помогут на трудном пути, пока священная земля пророка не облегчит мои грехи. Ты понял меня?
— Понял все, государь. В эту же ночь святого для мусульман месяца я начну молить за вас аллаха. — Он пал ниц и поцеловал пыль у ног Улугбека.
Тот поднял его, поцеловал в глаза и тихонько толкнул от себя:
— Ты у меня в груди.
И вспомнил Али тот радостный пир в Баги-Мейдане, когда пел мирза под рокот дутара:
…внемли зову мысли, И песне у меня в груди! Приди!И плача, покинул он своего повелителя. В ту же ночь Али-Кушчи бежал из дворца. И в ту же ночь в дворцовой мечети в полном составе собрался священный совет. Все главные муллы Самарканда, Герата и Бухары сошлись на совете, мударрисы святых медресе, улемы и шейхи. Председательствовал гостивший в Самарканде Ходжа Ахрар — святой шейх братства накшбендиев. По левую руку от него сидел всевластный сеид нового властителя Мавераннахра, великого амира гератского Абд-ал-Лятифа. Были там и другие высшие мюриды — накшбендии, приехавшие вместе с Ходжой Ахраром из Ташкента благословить Абд-ал-Лятифа на долгое и счастливое царствование.
Утром было объявлено, что священный совет одобрил решение мирзы Улугбека-Гурагона передать правление
При этом мирзе рекомендовалось, дабы не рассеять благочестивого средоточия, не брать с собой никого из тех, кто может отвлечь его суетными разговорами о науках, походах или управлении страной от мыслей о боге и душе.
Кроме того, святые шейхи, муфтии, мухтасибы и мударрисы выразили пожелание, заботясь о душе мирзы Улугбека-Гурагона, чтобы оный мирза семь раз прочел по пути в священную землю все 114 сур корана, памятуя, что вера — лучшая добродетель, а ислам означает вручение себя аллаху.
78
Хадж — паломничество в Мекку.
Заботясь о душе мирзы Улугбека-Гурагона, священный совет выбрал и день, угодный аллаху, в который мирзе надлежит покинуть Самарканд, и день этот приходится на 10-е число месяца рамадана 853 года пророческой Хиджры.
Как и положено паломникам, мирзе надлежит покрыть левое плечо, грудь и спину ридой [79] и иметь с собой все, что надобно для салята: саджаду, четки и сосуд для омовений.
Кроме пяти канонических молитв и добавочной вечерней молитвы по случаю рамадана, мирзе Улугбеку-Гурагону предписывается еще тахара [80] , в том числе и таяммум [81] .
79
Рида — особое облачение.
80
Тахара — очищение.
81
Таяммум — очищение песком.
Исполнив таслим [82] в пути и совершив все положенные очищения и молитвы, мирза Улугбек-Гурагон по воле аллаха прибудет на священную землю. На священной земле паломнику Мухаммеду-Тарагаю предстоит облобызать все четыре угла святой Каабы [83] : иракский, сирийский, йеменский и черный, трижды облобызать священный черный камень у черного угла, а также совершить паломничество со всеми необходимыми для этого обрядами к могиле пророка нашего Мухаммеда в священной Медине и святым местам Мекки, Мины, Сафы и Марвы.
82
Таслим — предание себя богу.
83
Кааба — самое священное место у мусульман.
Возвратится же в родной Самарканд мирза Улугбек-Гурагон со священной реликвией — лоскутом кисвы [84] . В спутники же ему был дан благочестивый мусульманин Ходжа Мухаммед-Хосрау, совершивший уже святой хадж.
Обо всем этом во всеуслышание объявили во дворце и в самом Самарканде, ибо народу надлежит знать, какой теперь над ним новый правитель и какая судьба постигла правителя прежнего. И народ радовался, что вместо нечестивого кафира в Самарканде воцарился теперь новый, благочестивый амир. Нравилось людям и то, что, хотя порок заслуживает сурового наказания, с Улугбеком обошлись почтительно и мягко. Ибо должен сын чтить отца своего, кем бы тот ни был. Радовались и за самого Улугбека, что вернулся он в лоно ислама и спасет свою душу, совершив хадж.
84
Кисва — черная одежда каабы.