Звезда Ворона

ле Гион Илья

— Бедняга совсем умом тронулся от жары. — сказал Феликс. — Нужно срочно дать ему воды.

Наполнив чашу холодной водой, он поднес ее к губам измученного старика. Тот сразу же прильнул к спасительной жидкости, придерживая дрожащими руками чашу. Феликс заметил, что пока тот пил, губы его продолжали двигаться в беззвучной беседе, отчего значительная часть воды пролилась мимо рта.

Скоро караван вновь тронулся с места. Прошло около часа, прежде чем их новый спутник заснул, но при этом его поведение стало еще более странным и пугающим. Лежа с закрытыми глазами, он продолжал иногда шевелить губами, и время от времени махал руками, будто отгоняя невидимых комаров, мешающих ему спать. Было решено довести его до Меридиана, и там отдать на попечение целителям церкви Шести Владык. До города оставалось совсем немного, и на следующий день они уже должны были достигнуть разноцветных крепостных стен Столицы-Всех-Вин.

Вечером,

когда Феликс сидел в комнате очередной придорожной гостиницы, ему показалось, будто кто-то светит в его окно, стремясь привлечь внимание. Свет был настолько ярким, что Феликс на какой-то миг растерялся, раздумывая над тем, что же может испускать такое непривычное свечение. Больше всего это походило на свет полуденного солнца, хотя на дворе уже была глубокая ночь. Подойдя к окну, он обнаружил, что свет пропал, будто его и не было. Но это нисколько не обеспокоило Феликса, который привык всему находить логическое объяснение. Так как его комната находилась на первом этаже, то он решил, что это просто гвардейцы с фонарями в руках делают обход карет, которые стояли рядом с его окнами. Подтвердило его догадку и то, что он увидел, как этот свет опять блеснул в конюшнях, где стояли торговые повозки, и где на ночь расположились гвардейцы вместе с изможденным бедолагой.

На следующее утро компанию Феликсу составил один лишь безумный старик. Как и до этого, тот вел немые разговоры с воображаемыми собеседниками, и временами издавал стоны и тыкал кривым пальцем куда-то в пустоту.

— И почему боги дают мне в спутники одних лишь сумасшедших? — вслух подумал Феликс, подходя к старику, и протирая его лоб мокрой тряпкой. У того был жар. — Сколько же ты был в пути, что тебя так разморило?

Глаза старика были так плотно зажмурены, что складывалось впечатление, будто он намеренно не хочет их открывать, словно боясь, что увидит нечто нестерпимо ужасное. Феликс вообще не помнил, чтобы тот хоть раз их открывал за все время пути. При этом старик пил, и даже принимал пищу, и все это делал с закрытыми глазами.

— Видать, твой мир куда интереснее моего. — снова проговорил Феликс, наблюдая за стариком, который все еще продолжал шевелить губами. — По крайней мере у тебя, похоже, там есть хорошие собеседники. — хмыкнул он.

Он уже собирался вернуться на свое место, как сухая, похожая на ветку рука крепко вцепилась в его воротник. Хватка старика оказалась настолько сильной, что ему мог бы позавидовать любой молодой кузнец или конюх. Феликс попытался было освободиться, но старик еще сильнее сжал пальцы.

— Милостивая Дева, откуда у тебя столько силы? — пыхтя, проговорил Феликс, пытаясь разжать кривые пальцы. — Во имя всех святых, кто-нибудь, помогите же мне! — он хотел было открыть окно, чтобы позвать гвардейца, но старик не дал ему этого сделать. С еще большей силой он подтянул Феликса почти вплотную к своему лицу, и с его губ, наконец, сорвались слова.

И в этот момент карету наполнили монотонные звуки, больше всего похожие на какие-то жуткие церковные песнопения. Феликс попытался крикнуть, но его возглас потонул в нескончаемом потоке леденящих кровь звуков. Маленький вор не понимал, как это охранники не слышат всего этого безумного пения, которое с каждой секундой все больше набирало силу. Он вытянул руку и стал бить о стенку кареты, в надежде, что хоть так сможет достучаться до сопровождающих караван охранников. Но и эти удары растворились во все нарастающем напеве безумного старика, к голосу которого теперь стали прибавляться и другие разноголосые мотивы, будто Феликс и вправду оказался в центре какой-то мрачной мессы. Старик пел на абсолютно неведомом языке, кривя свой беззубый рот, и все сильнее усиливая голос. Теперь Феликсу стало казаться, что звуки идут уже и за стенками кареты, как будто снаружи собрались еще несколько сотен людей. В этот момент он почувствовал, как рука старика резко дернулась, оторвав ему край воротника. Еще раз бросив взгляд на сморщенное лицо, Феликс увидел, что старик, наконец, открыл свои веки. Но самих глаз не было, и за место них маленький вор увидел лишь пустоту, из которой струился непроглядный черный дым. Он стал быстро наполнять карету, и вместе с этим маленький никс почувствовал, что хватка старика ослабла.

Рванувшись назад, окончательно оторвав воротник своей куртки, он, наконец, смог освободиться. Наощупь пробираясь к выходу сквозь наполнивший карету удушливый мрак, Феликс нашел ручку, и толкнул дверь. Он все еще ничего не мог разглядеть из-за плотного дыма, который вырвался вместе с ним наружу. Сделав шаг вперед, Феликс вдруг понял, что не чувствует землю. Его нога провалилась в пустоту, и сбитый с толку таким поворотом событий, Феликс потерял равновесие, повалившись вперед. Бешено стучащее сердце чуть не выпрыгнуло из его груди, когда он увидел, что карета висит высоко в небе. Феликс падал, наблюдая, как

караван стремительно удаляется от него, скрываясь за черными облаками, в которых, словно гигантские маятники часов, качались два призрачных колокола и сверкали вспышки золотых молний. Его одежду трепал ветер, а сердце сковал всепоглощающий страх. Развернувшись, он увидел далеко под собой землю, покрытую снегом, словно белое покрывало. В этот момент что-то схватило его за шиворот, и, подняв взгляд, Феликс увидел огромного рогатого ворона, который был больше лошади. Падение прекратилось, и теперь Феликс с ужасом наблюдал, как под ним проплывают леса и заснеженные крыши бесчисленных домов. Без сомнений, он сейчас видел северную провинцию империи.

Тем временем ворон начал набирать высоту, устремившись к белым пикам высоченных гор. Сердце Феликса наполнил великий ужас, когда они стали пролетать над горным хребтом. Будто гибельный порыв, на него нахлынул леденящий душу страх. Феликс почувствовал, что под сонными вершинами гор затаилось невиданное доселе зло. Словно могильный червь, оно копошилось в холодных пещерах, заваленных снегом и покрытых льдом забытых всеми проходах. Феликс ощущал, как оно бурлит и рвется наружу, словно гнойный прыщ на теле прокаженного. Мирные каменные исполины, которые всегда вызывали у Феликса чувство спокойствия и гордости, в одночасье превратились в клетку с кровожадным чудовищем, способным разорвать весь мир на части. Маленький вор молил ворона и всех известных ему богов, чтобы тот поскорее унес его прочь, только бы больше не видеть этих молчаливых и равнодушных гор, с их проникнутой духом зла тайной.

Страх понемногу стал отступать, когда ворон еще больше набрал высоту. Теперь они летели к прямо к золотому солнцу. И по мере приближения, вокруг Феликса все больше сгущалась лишенная жизни тьма. Золотые лучи стали окрашиваться в черный цвет, будто кто-то пролил на них чернила, и не успел Феликс отойти от страха, как новая волна ужаса охватила его бедное сердце. От черного солнца исходило не меньшее зло, чем то, которое он почувствовал в горах. Древнее и могучее, но оно все же отличалось от того, другого. В горах Феликс ощущал грязное, поглощенное пороками и низменными желаниями, лишенное всяких нравственных устоев зло. То было гнилое царство, где обитали людские слабости и грязные мысли, принимающие самые извращенные формы. Сейчас же его сердце наполнило нечто иное, запредельное и неземное. Темные лучи несли печаль и горе, чувства, которыми нельзя испачкаться, но которые проникали в самую сущность человека, лишая его всяких красок и веры в жизнь. Словно гигантское сердце, черная звезда пульсировала, источая волны всеохватывающего отчаяния и страха.

Посмотрев наверх, Феликс увидел, что голова ворона приобрела черты того самого безумного старика, который сидел вместе с ним в карете. Он продолжал напевать свой монотонный гимн, который странным образом резонировал с пульсацией темного солнца. Не в силах закричать, Феликс почувствовал, что его сердце вот-вот разорвется от страха и нестерпимого хоровода злых чувств. Еще мгновение, и лапы ворона разжались, позволив тьме окончательно поглотить тело маленького никса.

Глава 3. Три короны

Все вокруг пылало свирепым, несущим печали и вечный мрак пламенем. Тело Феликса падало в огненную бездну, пожираемое черными языками огня. Его разум был охвачен безумным хороводом самых невыносимых чувств и лишенных упорядоченности образов. Леденящий страх сменялся глубоким отчаянием, а на смену ему приходил неистовый гнев. Где-то в этой бесконечной тьме все еще доносились монотонные хоралы, к которым теперь присоединились тяжелые удары древних колоколов. Разум Феликса готов был уже раствориться в творившимся вокруг безумии, словно капля росы в озере отчаяния. Но тут перед глазами маленького вора вспыхнула драгоценным светом яркая вспышка, и Феликс увидел огромный глаз с двумя зрачками, из которого вытекали золотые слезы. Они несли нежный, убаюкивающий свет, и новые светлые чувства, которые разум Феликса уже успел забыть. Мысли Феликса наполнило блаженное понимание и покорное принятие собственного положения. Гнев, страх и отчаяние никуда не исчезли, но теперь он полностью контролировал их, будто в снежную бурю кто-то накинул на него теплый плащ, и теперь он мог продолжить свой путь дальше. Разум вернулся к маленькому вору, и теперь он снова мог думать и даже ощущать свое тело. И как только он понял это, над огромным глазом появились, словно отражения в воде, три величественных короны. Одна из них была сделана из плотно сплетенных друг с другом костей, и из нее сочилась кровь. Вторая была создана из чистого и прозрачного материала, напоминающий хрусталь, а ее зубья по форме походили на перья. Третья же была из серебра, и над ней сиял приятным голубым светом месяц. Короны водили хоровод на горящей бездной, и казалось, будто каждая из них хочет слиться с другой… или поглотить ее?