Звезда Ворона
Шрифт:
— Желание вашего капитана, кем бы он там ни был, это не повод арестовывать неповинных людей! — закричал Феликс, стараясь чтобы его услышало как можно больше народу. Его усилия возымели нужный эффект, и вот уже десятки веселых лиц, которые еще не поняли, что происходит, были направленны в их сторону. — Люди добрые, смотрите, арестовали невинного релиморца! И это правосудие?! Сколько же Небесный Судья осушил кувшинов с вином, чтобы дозволить каким-то негодяям в этот святой праздник арестовывать Его слугу?! Откройте же глаза, вы разве не видите, что я послушник церкви! — он извернулся в цепких объятиях стражников, и сумел скинуть
— Всем успокоиться! — прикрикнул сержант, когда с разных сторон стали доноситься недовольные возгласы. — Это преступник, которого было велено немедленно доставить Шарифу!
Но толпа не желала его слушать. Со всех сторон начали доноситься пьяные выкрики и оскорбления в сторону стражников, посмевших схватить монаха. Несколько особо смелых человек бросили в стражников яблочными огрызками и фруктовыми косточками. А Феликс все не унимался, раззадоривая пьяную толпу.
— Вас проклянут Владыки! — кричал он, вертя головой, чтобы его голос достиг каждого уголка ремесленного квартала. — Вы слышите меня?! Владыки! Это же надо, арестовали прямо у порога святой обители, когда я раздавал беднякам праздничное вино! Это так вы чтите святые традиции?! Отнимаете последние крохи радости у страждущих жителей города и колотите доброго слугу прямо на пороге Божьего храма!
Его слова еще сильнее усилили недовольство толпы людей, разгневанных таким богохульным поступком стражников. Общий гам и оскорбления заглушили даже звуки музыки, которые доносились из соседнего квартала. Люди стали обступать стражников, а количество бросаемых в них объедков значительно увеличилось. Точкой кипения стала выходка одного из пьяных работяг:
— Вот вам святое вино, подавитесь, гнусные шакалы! — проревел он, выливая на стражников, которые держали Феликса, чан с нечистотами.
Те не смогли стерпеть такого оскорбительного жеста, и выпустив Феликса, ринулись хватать пьяного негодяя, перехватывая ножны, на манер дубинок. Не раздумывая, Феликс рванулся вперед, пытаясь затеряться в толпе, но тут же почувствовал, как кто-то схватил его за одежду, и тащит назад. Обернувшись, он увидел сержанта, который, с красным от гнева лицом, пытается задержать ускользающую добычу.
— Хватайте Лихта, идиоты! — кричал он, сдерживая Феликса и закрываясь от летящих в него помоев.
Вместе со стражником, Феликса стали тянуть и горожане, но уже в другую сторону, пытаясь освободить его от цепкой руки сержанта. Увидев, как другие стражники стали вынимать из ножен мечи, Феликс понял, что его побег не удался, и пьяная толпа вот-вот отступит, не желая отдавать свои жизни, пусть даже и за невинного священника. Сделав еще один рывок, Феликс споткнулся и упал на груду дурно пахнущей кожи, которая была приготовлена к покраске. Быстро сняв с себя сумку со скрижалью, он засунул ее под эту кучу, и поплотнее накрыл ее сверху тяжелыми лоскутами материи.
— Всем отойти! — взревел сержант, размахивая мечом, когда Феликса оттащили и подняли на ноги облитые грязной водой стражники. Похоже, никто не заметил, как Феликс спрятал сумку. — Клянусь всеми богами, еще один шаг, и я вам руки пообрубаю!
Толпа, недовольно ворча и проклиная стражников, стала расходиться по сторонам, возвращаясь к своим праздничным делам и кутежу. Через минуту все стало как прежде, и лишь испачканная улица и источающие вонь стражники
— Завяжите ему рот. — приказал сержант, вытирая забрызганное ягодным соком лицо висевшей на балках сохнущей тканью. Он грозно посмотрел на Феликса. — Когда Шариф допросит тебя, я лично отрежу твой лживый язык, никс! Идем!
С завязанным ртом Феликсу пришлось прошагать несколько длинных улиц. Празднующие горожане весело оглядывались на то, как несколько грязных стражников ведут под руки одетого в костюм петуха священника. Некоторые все же недовольно хмурили брови, видать история о случившимся в ремесленном квартале уже успела опередить грузную походку стражников. Несколько раз его конвоиры сворачивали в менее людные переулки, не желая провоцировать новые конфликты. Через двадцать минут они, наконец, добрались до главных казарм стражи, под которыми находились тюрьмы. Это было длинное трехэтажное здание, которое растянулось на несколько улиц, и походило на брошенный с неба красный кирпич. В тонких бойницах мелькали зажженные факелы, а на крыше плавно передвигались туда-сюда темные силуэты дозорных, с копьями наперевес. Само здание было окружено высокой крепостной стеной, в три человеческих роста, на которой так же были расположены посты с охраной.
— Капитан еще не ушел? — спросил сержант у стражника, который стоял на посту рядом с тяжелыми железными воротами.
— Нет. — ответил тот, с непониманием рассматривая запачканную форму своих товарищей и переводя взгляд на Феликса. — Что, еще один пьяный олух? Это уже пятнадцатый на сегодня. А зачем вы ему рот завязали?
Но сержант ничего ему не ответил, и жестом приказал своим подопечным следовать за ним. Феликса то и дело больно тыкали в спину бронзовыми навершиями мечей, вымещая на маленьком воре свою праведную злобу за устроенный им переполох и клевету. Когда они вошли внутрь казарм, сержант сделал жест, приказывая всем остановиться, и подошел к столу, за которым сидел взлохмаченный писарь.
— Где сейчас капитан Шариф? Он просил привести ему этого скользкого ублюдка Лихта. — проговорил стражник, кивком указывая на Феликса.
Писарь неохотно оторвался от своих записей, и несколько секунд молча смотрел на стражников, словно человек, который находится на границе между сном и явью, после внезапного пробуждения. Сообразив, что перед ним реальные люди, писарь устало ткнул пером в пол.
— Спустился в темницы. — безучастно ответил он, и снова принялся за свои записи.
— Отлично. — проговорил сержант, разворачиваясь на каблуках и обращаясь, скорее, к самому себе. — Сразу в темницы, значит…
Феликса повели к узкому проходу, рядом с которым стояли двое дозорных. Стены казарм были построены из красного камня, а маленькие проходы и тусклое освещение делало внутренне убранство здания крайне неуютным. Складывалось ощущение, что находишься в сточной канаве, а дурно пахнущие стражники, которые сопровождали Феликса, еще сильнее усиливали это неприятное впечатление. Спустившись по винтовой лестнице, Феликс почувствовал, как резко изменился воздух в помещении. В темницах он был более холодным и влажным, заставляющий кожу покрываться мурашками. На стенах висело еще меньше факелов, а вонь, исходившая от облитых помоями стражников, смешалась с таким же запахом, который источали влажные тени за железными решетками тюремных камер.