Звезда Ворона

ле Гион Илья

Пошарив глазами, он отыскал Арка. Тот забился в угол, и прижав колени к груди, обнял себя руками, чтобы было не так холодно. Феликс увидел, как он устало закрыл глаза, а затем резко их открыл, будто его кто-то окликнул. Какое-то время он сидел, медленно обводя комнату взглядом. Видимо убедившись, что ему это показалось, он снова закрыл глаза, а затем снова их открыл. На этот раз он медленно поднялся со своего места, и стал смотреть на яркую звездочку, которую можно было увидеть в одном из решетчатых отверстий. И только спустя несколько секунд, Феликс увидел, что рядом с окном по другую сторону кто-то стоит. Маленький вор видел лишь темный кожаный сапог, который почти слился с ночным небом, а его железные пряжки сверкали во тьме, и походили на мерцание ночных огней.

Оглядевшись по сторонам,

Арк быстро вскочил на ноги и подобрался к окну. Феликс последовал за ним, чтобы послушать, о чем тот шепчется, но не смог разобрать слов, так как тот говорил на другом языке. Он успел увидеть лишь как бледная рука передала сквозь железные прутья небольшой тканевый сверток, а затем сапог исчез из виду. В этот момент лунный свет начал становиться все ярче, пока не заполонил всю комнату, ослепив Феликса, и заставив его зажмурить глаза. Несколько мгновений он опять видел каменную пещеру с темной рекой и фресками на грубых стенах. Его глаза были открыты, но в тоже время он чувствовал, что это не конец. Могучим усилием воли он заставил себя поверить в то, что его глаза еще закрыты, и, будто у него появилась вторая пара век, он вновь приподнял их. Сверкнула вспышка, и Феликс увидел, что переместился из пещеры на середину арены, где недавно сражались Арк и другие пленники.

Все казалось в точности таким же, каким было и в прошлый раз. На трибунах восседали знатные гости в дорогих одеждах, а слуги преподносили им свежие фрукты и наполняли золотые кубки мягким, словно шелк, вином. Оглядевшись, Феликс увидел, что сражение идет в самом разгаре, но на этот раз воинов ашурийцев было намного больше, и экипированы они были в тяжелые латы, полностью защищающие все тело. По их виду было понятно, что они во много раз превосходят в военном мастерстве своих неудачливых предшественников. Несколько пленников уже валялись на земле мертвые или близкие к смерти, тогда как среди закованных в железо воинов не было даже раненых бойцов. И это понятно, учитывая, что на этот раз пленникам выдали лишь несколько деревянных щитов и дубинок, в перевес смертоносным лезвиям, которые были в руках у ашурийцев. Феликс увидел, как Дуреха сжалась за своим щитом, и зажмуривая глаза каждый раз, когда кто-то рядом принимал очередной удар булавы или меча на свой щит. По ней удары не проходили, так как ее загораживали Скали с двойняшками, и еще одним мальчиком-ферасийцем. Приглядевшись, Феликс увидел, что в этот раз никто из пленников не был скован цепями.

Солдаты наступали со всех сторон, не давая отдыха пленникам, нанося яростные удары, и тут же уступая место своему товарищу, словно накатывающие волны на хрупкую деревянную лодку. Маленькая арена превратилось в место казни, и не было никакой надежды на спасение. Но ашурийские солдаты не торопились убивать пленников, раззадоривая зрителей быстрыми атаками на стену из деревянных щитов, и время от времени нанося легкие раны своим жертвам. Но вот, когда очередной закованный в латы воин пошел в атаку, в него, неизвестно откуда, влетела полностью сделанная из железа стрела, которая в один миг пробила его шлем, застряв в черепе, и вместе с этим переломив ему шею своей чудовищной мощью, с какой ее выпустили.

В миг над ареной повисла звенящая тишина, и можно было услышать, как где-то вдалеке журчит вода и как иногда всхлипывают некоторые дети, сбившиеся в центре. Затем раздался пронзительный свист, похожий вой дикой северной вьюги, после чего небо затмили сотни новых стрел, которые стальным дождем обрушились на головы ашурийских воинов и трибуны со знатью. А еще через секунду началась настоящая паника и давка. Испуганные люди, спотыкаясь об пронзенные трупы своих соседей, разом ринулись с арены, истошно крича и в страхе толкая друг друга на отполированные зеленые ступеньки. Некоторые были все в крови, другие же падали в обморок, видя, как рядом с ними очередная стрела пронзает тела их слуг и соплеменников.

Воодушевленные таким поворотом событий, рабы ринулись на оставшихся солдат, которые с растерянностью смотрели на смерти их господ. Но не прошло и минуты, как на поле высыпался еще один отряд закованных в латы солдат. Арк к этому моменту успел подобрать меч у одного из убитых стрелой воинов, и вместе с двойняшками, ринулся убивать выбежавших

на поле бойцов. Несколько ашурийских воинов из первой группы, которым удалось пережить ливень стрел, уже успели ранить разбежавшихся во все стороны пленников. Феликс наблюдал, как один из новоприбывших солдат рванулся на растерянную Дуреху, которая дрожа и плача, топталась в самом центре событий, прикрывая голову руками. Свой щит она где-то выронила, и теперь была полностью открыта для удара. Все были так увлечены сражением, что не заметили, как железный воин в несколько быстрых шагов преодолел расстояние между ним и плачущей девочкой, и занес свой меч, готовясь нанести последний удар. Но в этот момент сбоку появился Скали, и перехватив лезвие солдата на полпути своей рукой, издал громкий клич, словно бешенный медведь, и с силой ударил своим лбом о высокий шлем, который закрывал лицо воина, оставив на нем глубокую вмятину. И прежде чем Феликс успел обрадоваться такому неожиданному спасению, другой солдат, который успел только что убить одного из взрослых пленников, метнул свой окровавленный дротик, и тот проткнул тело Скали насквозь. В этот же миг в небо взмыл второй залп железных стрел, убив большую часть выбежавших солдат. Феликс поразился насколько филигранно действуют лучники, и задался вопросом, как им удается так метко стрелять, не поражая при этом бегающих по арене рабов.

Во втором залпе, помимо обычных стрел, были еще и странные снаряды со стеклянными наконечниками, в которых плескались разноцветные жидкости. Разбиваясь, они заволакивали те места, куда падали, плотной дымовой завесой. Постепенно вся арена погрузилась в непроглядный черный туман, в котором теперь к испуганным крикам и плачу добавлялись отдаленные раскаты грома и вспышки молний, высвечивающие силуэты убегающих в страхе ашурийцев. Вместе с этим, где-то в отдалении, Феликс вновь услышал гнетущие молитвы, которые теперь смешивались со звуками битвы.

Спустя некоторое время крики испуганных людей стали стихать, но звонкие удары железа не прекращались. Пробыв в этой странной дымке несколько минут, Феликс начал различать, что металлические звуки сменили свой ритм, и теперь больше походили на то, будто кто-то работает киркой или молотом, пытаясь пробить крепкую горную породу. Как только Феликс об этом подумал, то плотная завеса из дыма начала расползаться, и он увидел, что стоит в глубокой подземной пещере. Сначала он подумал, что опять очутился в каменном туннеле с черной водой, но потом до него дошло, что это были какие-то темные шахты, расположенные в широкой извивающейся расщелине. Скудный свет падал вниз из узкой полоски над его головой, похожей на приоткрытый рот каменного великана. Присмотревшись, он увидел множество людей, которые долбили неровные каменные стены и возили большие тележки, нагруженные непомерно тяжелыми валунами и кусками горных минералов.

Подойдя к одному из этих людей, Феликс увидел, что это были уже взрослые ферасийцы. Все рабочие были прикованы цепями к тяжелым валунам и гирям, и им приходилось прилагать немалые усилия, чтобы сдвинуть эту ношу в сторону, дабы добраться до очередного куска скалы. В темных углах Феликс так же увидел и угрюмых надзирателей, которые с недовольным видом наблюдали за их работой. Но вот один из солдат что-то приметил наверху, и пихнул своего товарища локтем, одновременно показывая пальцем наверх. Остальные ферасийцы, один за другим, тоже стали поднимать головы, обрадованные тем, что надзиратели не смотрят на них, и они могут сделать небольшую паузу в этой тяжелой работе.

Феликс тоже поднял взгляд, и увидел на фоне голубого неба, пробивающегося сквозь расщелину, целую толпу людей, которые смотрели вниз, словно кровожадные коршуны на умирающую жертву. Некоторые из них что-то поднесли к краю обрыва, а затем к ногам надсмотрщиков, с приглушенным звоном, упали несколько набитых мешков. Один из них тут же порвался, и из него, будто обглоданный кочан капусты, выкатилась изуродованная голова, облаченная в ашурийский шлем. Прокатившись, она, словно зная куда ей нужно повернуться, встала перед ногами надсмотрщиков, обратив застывший в гримасе боли и ужаса взор на своих собратьев. Гончие, которые стояли у ног солдат, принялись громко лаять на голову, боясь приблизиться к ней, как если бы это была опасная рептилия.