Звездные часы и драма «Известий»
Шрифт:
Выучившись на инженера-строителя, Эдуард работал главным инженером одной из столичных жилищных контор. Тогда же начал пробовать себя в журналистике — в газете «Московская правда», в 26 лет стал ее штатным сотрудником. С 1971 года в газете «Труд», любимый жанр — фельетоны. С мая 1984 года в «Известиях», замредактора по отделу промышленности, строительства и транспорта. Сблизившись с ответственным секретарем Голембиовским на почве любви к теннису, получал от него сильную поддержку в дальнейшем кадровом продвижении. В начале 1985 года был назначен завотделом внутренней корсети, через полтора года стал редактором нового отдела — социально-бытовых проблем. Собственные материалы отличались критическим настроем, фельетонной живостью. Чаще всего выступал на экономические темы, это и явилось весомым аргументом Голембиовского для рекомендации Гонзальеза в руководители рекламной службы в 1990 году, еще при
Второй и, на взгляд Игоря, не менее важный аргумент, повторявшийся им при всех будущих назначениях Гонзальеза по коммерческой линии:
— Где реклама, финансы, там пахнет грязными деньгами. На Эдика можно положиться, ни копейки не уведет, он — честный человек!
Находились люди (например, Друзенко, Боднарук, Иллеш, лично я), кто на это отвечал:
— Но и ни копейки не принесет!
Действительно, Гонзальез ни разу не отличился деловой хваткой, предприимчивостью. Ничего своего он не придумал для пополнения редакционного бюджета, но производил впечатление аналитика, знающего, где деньги лежат. Голембиовский ему полностью доверял не просто как честному человеку, понимающему в экономике, но и как эксперту, способному по достоинству оценивать любые идеи, направленные на улучшение финансового состояния газеты. А идей в первые недели и месяцы независимости «Известий» предлагалось много, и не только группой Абакумова. Шли они как из недр редакции, так и от собкоров, от различных структур и компаний, из-за рубежа. Но отвергались Гонзальезом, как правило, без должной проработки, консультаций со специалистами. Может, в них и не было ничего стоящего, а может, как показывает история с «Крестьянскими ведомостями», и содержалось здравое начало.
Когда на заседаниях редколлегии или в обычных разговорах заходила речь о необходимости новых проектов, Голембиовский неизменно подчеркивал, что они должны быть только очень солидными, международного звучания, делающими честь газете. Такими, например, как предложенный из-за океана и уже находящийся в стадии оформления проект выпуска совместной советско-американской газеты «Известия — Корпорация Херст». Желание Игоря было похвально, но пока ничего другого на международном горизонте не просматривалось, а в голове Гонзальеза не рождалось.
Неожиданно вдруг стала набирать скорость идея, которая возникла еще на пике перестройки — в 1988 году. Ее выдвинул бывший тогда главным редактором «Известий» Иван Дмитриевич Лаптев. Имелось в виду создать на базе известинского полиграфического комплекса хозяйственное объединение, наделенное большими правами самостоятельной деятельности. Предполагалось это увязывать с изменением статуса газеты — вывести ее из подчинения Президиуму Верховного Совета СССР и сделать президентским изданием. Однако попытка такой реорганизации не нашла высокой поддержки. Второй раз издательство предприняло ее, когда Лаптев был избран председателем одной из палат Верховного Совета, но тоже безуспешно. И только спустя пару месяцев после путча, в октябре 91-го Президиум ВС отказался от непоколебимой позиции и согласился дать издательству вольную. Важную, если не решающую роль здесь сыграло то, что газета, объявив о независимости, порвала со своим учредителем и фактическим хозяином с 1922 года. Да и существование самого Президиума, как и СССР в целом, становилось все более проблематичным. Так что на этот раз члены высшей инстанции власти проголосовали за вольную без каких-либо дискуссий, очень быстро: 34 человека высказались «за», один воздержался. Получив согласие, издательство вместе с газетой обратилось к президенту СССР с предложением назначить генеральным директором образованного концерна «Известия» Лаптева, который расстался с должностью руководителя палаты уходящего в историю советского парламента. Горбачев поддержал это предложение и 6 ноября издал соответствующее распоряжение. А через несколько дней Иван Дмитриевич уже давал нам интервью, рассказав, что в основу концерна закладывается принцип экономической самостоятельности. Затрагивался и вопрос о газете — как теперь быть с ее независимостью, с отношениями между руководством концерна и газеты? Отвечая на него, Лаптев сказал:
— Не может быть ни в каком издании двух главных редакторов, ни в каком издательстве — двух директоров. Если я начну вмешиваться непосредственно в работу редакторов или руководителей издательства, то всю эту историю лучше не начинать. Они должны и, надеюсь, будут работать так же, как работают сейчас. Функции же генерального директора я понимаю, прежде всего, как создание условий для нормального осуществления каждым звеном объединения его задач.
Сообщая на ближайшей летучке о создании концерна, Голембиовский сказал:
— Тот факт, что на пост генерального
Авторитет Лаптева был среди известинцев высочайший, и большинство надеялось, что в рамках руководимого им единого комплекса газета сможет увереннее идти в будущее. Не его вина, что этой надежде не суждено было осуществиться.
Вместе со всей прессой
Во все прежние годы «Известия» не были островом в море прессы, который сам по себе. Каждое утро каждого сотрудника, включая главного редактора, начиналось с просмотра свежих номеров центральных газет. Еще до появления в рабочих кабинетах членов редколлегии, редакторов отделов на их столах уже лежали «Правда», «Советская Россия», «Комсомольская правда», те или иные ведомственные издания, близкие по тематике, которую вел в «Известиях» хозяин стола. Секретари отделов получали и тут же раздавали остальным сотрудникам дополнительные экземпляры основных изданий, а многие еще по пути в редакцию вынимали утренние газеты из своих почтовых ящиков, покупали их в киосках. Интерес был профессиональный: что и о чем пишут другие, как пишут?
Это же интересовало и наших коллег, открывавших свежие номера «Известий». Разумеется, многие из нас знали или были наслышаны о порядках и жизни в крупных журналистских коллективах. Но чего ни наши коллеги, ни известинцы не находили на газетных страницах, так это публикаций друг о друге, о делах и ситуациях в различных изданиях. Лишь иногда, да и то в особых случаях, одна только «Правда» могла напечатать какую-то реплику, тупо поучающую иную газету, как надо служить партии, народу. Издавна существовало общее правило: газеты ничего не пишут друг о друге — ни хорошего, ни тем более плохого.
Правило оказалось не вечным. Когда с приходом гласности возникла и стала обостряться политическая борьба, она не могла не коснуться и средств массовой информации, занимавших противоборствующие идеологические позиции. «Известия» не оставались здесь белой вороной, больше защищались, но бывало, что и атаковали. А обретя независимость, мы считали своим долгом защищать права всей прессы на свободу, отслеживать в ее мире события, представляющие общественный интерес.
После выхода сенсационной статьи Надеина против указа Ельцина о приостановке выпуска «Правды» и других коммунистических газет, «Известия» уже через четыре дня вернулись к этой теме, предоставив слово их руководителям. С некоторыми из них встретился, с другими созвонился по телефону наш фельетонист Семен Лившин, выступивший в роли репортера.
Как рассказал ему первый зам главного редактора «Правды» Геннадий Селезнев, редколлегия газеты сложила свои полномочия. Достигнута договоренность с Министерством печати и массовой информации России о перерегистрации «Правды» как независимого издания, учрежденного журналистской организацией газеты. Главное теперь — отход от прежних догматических позиций, опора на нестандартно мыслящих членов коллектива, изменение структуры редакции. По мнению Селезнева, преодолеть кризис будет трудно еще и потому, что издательство не стало соучредителем газеты. Чем скорее будет снят запрет Ельцина на выпуск, сказал он, тем раньше начнется поиск новой дороги к читателю.
Через два дня мы сообщили, что временный редакционный совет «Правды» избрал нового главного редактора. Как и ожидалось, им стал Селезнев. Я позвонил ему и поздравил — мы были знакомы, оба из одного Дома печати на набережной Фонтанки в Ленинграде. Как-то, когда Геннадий уже работал в Москве в ЦК комсомола, встретились на семинаре молодежной прессы в Доме журналистов, и он предложил посидеть за кружкой пива в знаменитом подвальном пивбаре. Торопясь в редакцию, я отказался, пошутив, что когда он станет моим большим начальником, не должен за это мстить. Большим начальником, хотя и не моим, он стал: сначала в «Правде», а с годами и в государстве — избирался председателем Госдумы РФ второго и третьего созывов. Когда я принимал его в «Известиях» в этом качестве в 1998 году, «Правду» возглавлял Александр Ильин, также человек из нашего Дома печати на Фонтанке, с ним мы одновременно пришли в «Ленинградскую правду» и три года работали вместе, тесно общаясь. Саша был талантливым журналистом, но сильнее его оказались партийные догмы и интриги в руководстве КПРФ, не позволившие газете в современных условиях уверенно встать на ноги, снова завоевать массового читателя. Саша ушел из жизни по болезни, а «Правда» после него превратилась в малозначащий агитационный листок, что, в общем-то, печально для отечественной журналистики, в судьбе которой газета сыграла историческую роль — неоднозначную, но не всегда негативную, как приписывают ей не совсем компетентные в этом вопросе люди.