Звездные часы и драма «Известий»

Захарько Василий

Продолжаю составлять список тех, кто запросил 750 штук. Отто Лацис, художник Валентин Розанцев, Михаил Бергер, Андрей Иллеш, спецкор Надежда Головкова, зав корсетью Анатолий Степовой, спецкор Эдвин Поляновский, собкор Али Казиханов, репортер Валерий Руднев, спецкор Владимир Ковалевский, омский собкор Евгений Вострухов, собкор в США Александр Шальнев… Всего вместе со мной 26 «максималистов». Нет в этом списке большинства членов редколлегии, нет главных организаторов акционирования, в адрес которых направлены основные обвинения в обмане: Голембиовского, Гонзальеза. Игорь подписался на 400 акций, меньше многих рядовых сотрудников. Гонзальез запросил еще меньше — 200 акций.

Никто не мог предсказать, какой получится

сумма заявок. Оказалось, что 566 человек запросили 56 657 акций, а всего-то их было 7650. Дальше следовали чисто арифметические действия. Одно делилось на другое, и выяснялся как бы заявочный вес одной акции: 7,40614379. Потом каждая конкретная заявка делилась на этот «вес», и определялось число уже фактических акций. Так, в примере моем (и еще двадцати пяти человек) при делении заявки (750) на 7,40614379 выходило, что мне причитается 101 целая акция и ее 0, 267275 часть — если я их оплачу.

Но до момента оплаты эти цифры не дошли. Во-первых, акции не принято делить на стотысячные и даже десятые доли, дробные числа округляют. Во-вторых, вопрос с округлениями вылился в немалую проблему, для окончательных подсчетов привлекалась ЭВМ одного из вычислительных центров. В итоге проигрывания разных вариантов было принято не столько математическое, сколько административное решение: округление проводить в пользу тех сотрудников, кому выпадает меньше акций. Так, лично мне и всем остальным «максималистам» было срезано по 5,267275 акции, оставлено по девяносто шесть целых. Зато многие получили чуть больше, чем первоначально указывала голая арифметика. Например, Игорю Ковалеву с его заявкой на двадцать четыре штуки выходило 3,2405528 акции — округлили до четырех. Юре Соколову, заявившему тридцать, калькулятор насчитал 4,050691 акции — по правилам округления ему причитались четыре акции, выделили пять. Голембиовскому полагалось бы 54,00921334, выписали пятьдесят одну. Гонзальезу арифметика давала 27,00460667, сократили до двадцати шести.

Платили мы за акции в следующем, 93-м году — по правилам, о которых уже говорилось: половина — ваучерами, остальное из прибыли АО. Вот как выглядели платежи на примере уже называвшихся фамилий. С Ковалева за его четыре акции причиталось 6800 рублей (по 1700 р. за штуку). Половину он должен был внести ваучером, другую половину выплачивало АО. У Соколова пять акций, их общая цена 8500, лично вносил 4250, АО — столько же. Гонзальез: 26 акций на 44 200 руб., платежи по 22 100. Голембиовский: пятьдесят одна акция на 86 700 руб., платежи по 43 350. Храповицкий, Захарько и остальные двадцать четыре человека с девяноста шестью акциями у каждого: общая стоимость 163 200 руб., ваучерами — 81 600 и столько же из средств АО.

Повторяю: никто не имел преимуществ, льгот по отношению к другим. Действовало единое правило для всех. Каждый из нас мог написать другие заявочные цифры, и тогда он стал бы владельцем другого числа акций и вносил бы другие деньги. И другие деньги заплатило бы за него АО. Мы все могли поменяться местами. Например, Ковалев со мной или с Храповицким, Соколов — с Голембиовским или Гонзальезом и так далее. Это была своеобразная лотерея, и большинство известинцев к этому дележу акций и отнеслось именно как к лотерее, проведенной, к сожалению, не на лучшем организационном уровне.

В итоге коллектив редакции получил свой 51-процентный пакет акций. По закону остальные 49 процентов передавались во временное распоряжение Российского фонда федерального имущества (РФФИ). Психологически не совсем здоровое, по сути, конфликтное начало акционирования «Известий» решающим образом даст о себе знать трагической для газеты весной 1997 года.

Еще продолжались заявки на акции, когда наше АО стало готовить новый юридический шаг, направленный на выход из состава издательства, только теперь уже требовалось взять свою долю собственности.

К тому времени издательство

«Известия» являлось одним из крупнейших владельцев собственности в Москве. На его балансе находились 12 зданий только в четырехугольнике в самом центре столицы, образованном Пушкинской площадью, Тверской улицей, Настасьинским переулком, нынешней улицей Малая Дмитровка. Здесь же размещалась мощная газетно-журнальная и книжная типография, получившая в последние годы много дорогостоящего импортного оборудования. В Калошине (на окраине Москвы) на территории около восьми гектаров издательство вело строительство гигантского полиграфического комплекса. Известинские здания и разнообразнейшее имущество были на улице Добролюбова, в районе стадиона «Динамо». Имелся свой большой парк легковых и грузовых автомобилей, солидные базы отдыха в ближнем и дальнем Подмосковье, на Черном море. В лучших районах шестидесяти городов, начиная с Невского проспекта в Ленинграде, Крещатика в Киеве, большие площади занимали корреспондентские пункты «Известий».

Все это богатство в течение семи десятилетий создавалось, наживалось, развивалось с активнейшим участием газеты «Известия» и во многом благодаря средствам от реализации ее колоссальных тиражей. Какая же доля такого объема собственности могла принадлежать журналистскому коллективу? Этого никто не просчитывал ни в редакции, ни в издательстве и обстоятельно не обсуждал. Угроза оказаться в подчинении Верховному Совету диктовала высокие темпы и низкое качество решений.

По договоренности с Петром Мостовым была избрана следующая схема действий: сначала Госкомимущество выводит редакционный корпус из структуры издательства и принимает на свой баланс, затем передает его уже в собственность журналистам. Законодательство давало такое право Госкомимуществу.

Готовя сопутствующие документы, Гонзальез встречался со специалистами издательства, его руководством. Довольствуясь тем, что газета не потребовала гораздо большего, не подняла вопрос о своей доле в других зданиях, базах отдыха в Подмосковье и на Черном море, Ефремов и его команда хотя и со скрипом, но согласились на отторжение редакционного корпуса. Однако заявили, что им должны остаться те площади в нем, где располагались различные службы издательства, а их набиралось немало. Чуть ли не треть пятого этажа занимала АТС (автоматическая телефонная станция). Своей они считали и общую с нами столовую, ее персонал был в штате издательства. Не хотели отдавать и большой телетайпный зал, технические помещения со столярной мастерской в подвале, весь просторнейший двухъярусный подземный гараж. Редакция же пользовалась частью некоторых других строений, например, одного из них, выходящего своим фасадом на Малую Дмитровку — там работали все сотрудники рекламной службы. В нашем старом, знаменитом здании с окнами на Пушкинскую находился кабинет редактора «Недели». Его когда-то занимал главный редактор «Известий», «любимец партии» по выражению Ленина, верный ему соратник Николай Бухарин, расстрелянный в 1938 году по указанию Сталина.

Переговоры с издательством о компенсационном разделе помещений не были долгими, они ничего не давали. Ефремов отказывался предоставить документы, запрашиваемые Мостовым. Чтобы выиграть время, было решено употребить власть — 30 ноября Госкомимущество берет на свой баланс здание по адресу: ул. Тверская, дом 18, корпус 1. В акте сделана оговорка, что в связи с отказом издательства предоставить необходимые документы Госкомимущество «принял на свой баланс здание в одностороннем порядке».

Теперь можно было двигаться не только дальше, но и очень быстро. Буквально на следующий день, 1 декабря, подписывается другой важнейший документ — акт о передаче 10 000 квадратных метров этого здания теперь уже на баланс АО «Редакция газеты “Известия”». К документу прилагались как неотъемлемая его часть акт инвентаризации, экспликация, поэтажный план.