Звездные часы и драма «Известий»
Шрифт:
Не знала история и того, что произошло в тот год с тиражами многих других российских газет — они рухнули еще сильнее, чем известинский. В мае 1990 года был внесен в книгу рекордов Гиннеса, как самый крупный в истории цивилизации, тираж еженедельника «Аргументы и факты»: 33,5 миллиона экземпляров — три года спустя он ужался более чем в десять раз.
Основные причины всех тиражных потрясений были общими. Это сокращение после распада СССР территории распространения печати: вместо одной шестой части планеты она уменьшилась до размеров России, численность населения сократилась с 293 до 148 миллионов человек, фактически вдвое. Это резкое удорожание бумаги, типографских, транспортных, почтовых услуг, отсюда повышение цен на подписку, на каждый экземпляр в киоске в среднем в 10 раз. Это обвальное и многократное падение платежеспособности населения. А кроме общих причин потерь тиражей
Сегодня мне кажется, что в 92-м, как и вообще в девяностых, мы оттолкнули от себя многих читателей тем, что не поднялись над противостоянием между сторонниками и противниками реформ. Твердо оставаясь на антикоммунистических позициях, мы должны были бы шире представлять на своих страницах существовавшие тогда точки зрения на происходящее в стране. Мы это делали, но редко и робко, не всегда по ключевым вопросам и проблемам. Боялись. Но не Кремля или правительства, а своего читателя.
Мы убеждали себя и друг друга, что если будем частить с не «нашими», не либеральными рассуждениями на той же полосе «Мнения», то от нас отвернутся давние известинские читатели демократической ориентации. Возможно, какая-то часть из них и перестала бы брать в руки «Известия», зато многие люди иных воззрений могли бы видеть и знать: эта газета — не только для «своих», она для всех, ей можно доверять. Мы не сделали чисто прагматического вывода из важной оценки социологов ВЦИОМа, исследовавших в 1992 году по нашему заказу «Отношение населения к газете «Известия». В ней говорилось: «Заслуживает внимания тот факт, что среди людей, называющих “Советскую Россию” лучшей газетой, 45 % высказывают не очень твердое, а 15 % вполне твердое желание в будущем регулярно читать “Известия”. Среди поклонников “Правды” эти показатели составляют соответственно 26 % и 16 %, среди поклонников “Труда” — 23 % и 12 %». Печатая в основном статьи либерального толка, мы не притягивали к себе внимание других читательских аудиторий с целью и их вовлечь в демократическую веру, не убеждали, что на наших страницах могут уживаться и близкие, интересные им взгляды, суждения. А оттоку постоянных читателей это способствовало.
Речь не только о «мнениях». Односторонним бывал подход и к публикации новостей. По тем же идеологическим соображениям мы отдавали предпочтение событиям, которые, как нам казалось, входили в круг интересов демократической общественности. И меньше оставалось места на полосах или вообще его не находилось для информации, которая могла интересовать еще и другую публику. Далеко не всегда выдерживался правильный тон при подаче новостей. Правильный — это значит, прежде всего, нейтральный, без эмоций, без навязывания читателю каких-либо оценок, тем более ярлыков.
У нас же мог пройти, к примеру, материал о съезде ЛДПР, где практически ничего не было сказано о характере работы съезда, численности и возрасте, образовательном цензе его участников, вынесенных на обсуждение и принятых документах. Зато литературно способный автор снисходительно и лихо отплясал на будто бы комичном имидже партии, вдоволь поерничал над ее лидером, соревнуясь с ним в жанре клоунады. В результате наши читатели не узнали ничего нового об ЛДПР. А в ней немало было такого нового, что вскоре выведет эту партию в победители парламентских выборов, по случаю чего в прямом телеэфире прозвучит и станет знаменитым трагический комментарий известного литератора и общественного деятеля Юрия Карякина: «Россия, ты одурела!». Как-то неловко сейчас вспоминать, что ранее не принятый в «Известиях», пустоватый по информационному содержанию стиль обычной хохмы удостоился в тот раз большой похвалы на летучке, тогда как всем нам надо было встревожиться — здесь мы отошли от важнейшего стандарта новостной журналистики, от ее ответов на классические вопросы: что? кто? где? когда? как? почему? Эта не маленькая по объему публикация стала началом пренебрежения традиционной известинской культурой письма, исключавшей вольницу ради красного словца или ради тех же хохм. У начала будет продолжение, которое сыграет немалую роль в разрушении требовательной творческой обстановки в редакции.
Ничуть не лучше, не полнее, разве что чуть строже, но по смыслу так же издевательски писались и редкие материалы о компартии России, а между выборами она вообще не замечалась газетой. Тогда как ее агрессивно-консервативное влияние на атмосферу в обществе вернулось и постоянно нарастало. И если бы «Известия», оставаясь антикоммунистическим изданием, давали больше правдивой и ясной информации о КПРФ, то уважение и доверие к газете могли бы испытывать и многие
Выходило же так, что борясь за обновление России, мы адресовались лишь к той совсем малой части народа, которую и не надо было убеждать в необходимости и пользе перемен — с надеждой на них она жила и без нашего пропагандистского участия. А то, что мы занимались пропагандой, нельзя отрицать, как, впрочем, и стесняться. Это были такие годы и в такой стране, мы работали в такой газете, что политически стерильными журналистами быть не могли.
Сейчас надо признать и то, чего нам не хотелось делать двадцать лет назад — мы практически не придавали тогда значения зависимости «Известий» от конкуренции на газетном рынке. Между тем, ранее созданная Виталием Третьяковым «Независимая газета» отнимала у нас существенную часть политизированной интеллигенции. Быстро набирал известность и популярность придуманный сыном нашего друга Егора, юным Володей Яковлевым ни на кого не похожий, дерзкий в своих амбициях «КоммерсантЪ». Легкой насмешкой над нами выглядела публикуемая на наших же страницах его большая, на четверть полосы, реклама с нахальным по тем временам текстом на фоне своего фирменного твердого знака: «Газета для тех, кто энергичен, образован, умен, состоятелен, удачлив. Присоединяйтесь к нимЪ!». И многие новые люди, люди бизнеса, охотно к нему, «Коммерсанту», присоединялись. В следующем, 93-м году, родится и сразу привлечет к себе немалое внимание газета «Сегодня», собравшая на деньги олигарха Владимира Гусинского многих молодых талантливых журналистов. Твердо стояли на рынке и постоянно стремились удержать и расширить на нем свою долю «Комсомольская правда», «Труд», «Московский комсомолец». В серьезного конкурента «Известий» и всех прочих федеральных изданий начала вырастать региональная, местная пресса, на которую все больше переключались информационные запросы населения.
Ну и конечно, постоянно возрастающую убийственную роль по отношению к тиражам «Известий», как и всей российской печати, стало играть телевидение. И уже замаячил на горизонте главный могильщик мировой бумажной прессы — интернет.
Деньги от рекламы. Бесплатно за границу
На 92-й год пришелся первый случай, когда редакция узнала, что далеко не все благополучно в коммерческом ведомстве, которое курировал Гонзальез. Закрытое для посторонних глаз, оно считалось очень успешным, его постоянно хвалил Игорь, называя нашим надежным и честным кормильцем. И вдруг становится известно, что в этом ведомстве выявлены серьезные проблемы, заблокированы в банках его валютные и рублевые счета.
Официально оно называлось так: Совместное предприятие «Рекламно-информационный сервис “Известия” — Бурда», а основным предметом его деятельности являлась публикация в «Известиях» рекламных объявлений российских и иностранных предприятий, объединений, организаций и фирм. Я о нем упоминал в главе «Время Лаптева», говоря о том, что в начале 1989 года «Известия» привнесли революционное новшество в советскую прессу: мы первыми из всех массовых газет начали печатать рекламу.
Здесь надо назвать человека, который стоял у истоков этого дела. Я его помню года с 1976-го, нас познакомил в редакции Голембиовский:
— Саша Кутателадзе, мой земляк из Грузии.
Саша был стажером в «Комсомольской правде». Как всякий уважающий себя начинающий репортер, он параллельно осваивал и знаменитый пивбар в Доме журналиста. Там мы виделись, уже здороваясь, несколько раз. Как-то мне случилось защитить его от возможных неприятностей в «Комсомолке».
Однажды мне позвонил Петр Петрович Грузинский, глава крупного морского объединения «Совсудоподъем», занимавшегося спасательными работами на морях и океанах. Обычно я ему звонил, интересуясь, где и что происходит на его широтах и меридианах, а тут он набрал мой номер. Был зол и просил моего совета:
— Видел сегодня «Комсомольскую правду»? Там заметка о нашей судоподъемной операции, все в ней напутано — надо мной смеется весь Минморфлот. Подписано А. Кутателадзе. Кто это такой, ты его знаешь? Что мне с ним делать? Я хочу позвонить главному редактору и потребовать опровержения. Или лучше направить письмо?
Мне удалось отговорить авторитетнейшего морского аса и от устной, и от письменной телег в «Комсомолку». Не сразу, но он прислушался к моим доводам: автор молодой, только набирается опыта, вашу специфику пока не знает. Вы поднимаете со дна океанов корабли, говорил я, а газетную судьбу парня можете потопить. Окончательно смирился Петр Петрович, когда я сказал, что негоже ему, человеку с фамилией Грузинский, наказывать юного грузина.