Звездные часы и драма «Известий»
Шрифт:
Когда в недавних гостях у Лаптева мы вспоминали историю разделения известинской собственности, Иван Дмитриевич сказал:
— Тот давний визит в Госкомимущество к Мостовому был фактически последним моим участием в делах газеты. Я сосредоточился на реализации проектов, задуманных по линии концерна «Известия». Ну а ребята, Голембиовский и Гонзальез, были горды и счастливы — с полученной итоговой бумагой в руках носились, словно с жар-птицей. Если бы все делалось не впопыхах, газета могла бы получить с баланса издательства значительно большую часть совместно накопленной недвижимости.
С сожалением надо сказать, что у этой жар-птицы оказались подрубленными крылья. Торопливо оформленный раздел вызвал со временем немало юридических сложностей. Газете пришлось доказывать
Высший арбитражный суд оставил за издательством все площади, на которых оно настаивало в ходе приватизации. При площади редакционного корпуса в 14 768 квадратных метров отрыв от нее 10 000 кв. м создал множество проблем, связанных с эксплуатацией систем энергообеспечения, водоснабжения, канализации, сигнализации, пожаротушения, кондиционирования и вентиляции, работы лифтов. Все системы оставались общими, а двое хозяев постоянно пребывали в выяснениях отношений: что кому принадлежит, кто, за что и сколько платит. По свидетельству юриста Соловьевой, до сих пор не преодолены все разногласия, заложенные между АО «Редакция газеты “Известия”» и издательством «Известия» тогда, в 1992 году.
Тяжелое, болезненное размежевание двух коллективов еще не означало, что теперь уже разорвутся все наши производственные связи. Они продолжали существовать, но переходили на другую основу — договорную, коммерческую. В редакции была образована специальная комиссия по договорам с издательством, в которой состоял и я, возглавлял ее Друзенко. Приближался конец декабря, и важно было решить многие вопросы по следующему, 93-му году — по печатанию газеты, подписке и продаже, по ее пересылке и доставке внутри страны и за рубежом, в первую очередь на постсоветском пространстве. Договорились, что кроме Москвы «Известия» будут печататься еще в пятнадцати городах (вместо сорока четырех пару лет назад), это — Алма-Ата, Бишкек, Донецк, Екатеринбург, Иркутск, Киев, Минск, Новосибирск, Одесса, Ростов-на-Дону, Самара, Санкт-Петербург, Симферополь, Хабаровск, Челябинск.
Долго, трудно готовился и только 30 декабря был подписан договор на распространение газеты с января. К этому времени издательство создало у себя специальное агентство, которое ввело высокие тарифы на доставку «Известий» на места. За пересылку 8-полосного номера стало брать 1 руб. 48 коп., 16-полосного — 2 руб. 96 коп. Никакими подобными расчетами за всю свою 75-летнюю историю редакция никогда не занималась, все производилось, продавалось и считалось издательством. Так могло бы и продолжаться, но мы хотели самостоятельности, и она заставила нас взяться за калькуляторы.
Когда в кабинете главного редактора подписывался этот договор, на стол уже выставлялись бутылки, рюмки, бутерброды. Никто и не заметил, что на пятой, последней странице было указано, что в части валютных расчетов договор действует до 31 декабря… 1944 года.
Что ж, весь этот год работа с документами постоянно у нас хромала. Статьи и репортажи готовились намного лучше.
Состояние страны в фокусе тиражей
Листая «Известия» номер за номером,
Вот, к примеру, данные, которые привела 3 ноября Ирина Горячева из Центра экономической конъюнктуры и прогнозирования при Минэкономики России. За последние десять месяцев средние цены на 70 основных продовольственных товаров выросли до 1056 процентов. Только за осеннее время — сентябрь, октябрь — они поднялись в полтора раза. А традиционный статистический набор из девятнадцати основных продуктов питания в октябре по стоимости был выше декабря 91-го года еще больше — в 13,2 раза.
Здесь же, под графиком, приведенным Горячевой, напечатана информация из Госкомстата о том, что большие различия в стоимости продуктов питания в разных городах России во многом обусловлены попытками местных органов власти всевозможными способами регулировать цены. Повсеместно они росли и на непродовольственные товары. Если в начале сентября отечественные полуботинки стоили около полутора тысяч рублей, то в конце октября уже 2900. Сапожки женские соответственно — 2000 и 6900 рублей. Цветной телевизор — 20 000 и 38 000, холодильник — 20 500 и 35 700 рублей.
Все, чего бы ни коснулась статистика, показывало углубление социальных проблем, ухудшение условий жизни людей. Как это отражается на самочувствии российских граждан, в частности москвичей? «Известия» еженедельно публикуют опросы тысячи жителей столицы, проводимые Институтом социологии парламентаризма. Приводя в своей газетной колонке в начале октября очередной сравнительный анализ, директор Института Нузгар Бетанелли указывает на случившиеся в последние дни два полярных события в экономической жизни России: резкий скачок цен, который сразу делает нищими многих уже сегодня, и начало раздачи приватизационных ваучеров, которые обещают сделать богатыми всех, но… завтра. В итоге число тех, кто не выдерживает либерализации цен, заметно возросло: с 37 процентов (17 сентября) до 43 процентов (1 октября). Подобные всплески социального отчаяния были зафиксированы и ранее — в январе и в марте текущего года, но все остальное время этот показатель не превышал 34–37 процентов.
Экономические потрясения, продолжает автор колонки, основательно расшатывают образ российской власти в целом. По мнению 33 процентов московских избирателей, существующая власть в России вообще не имеет положительных черт, а еще 49 процентов затруднились назвать хотя бы одну такую черту; 45 процентов опрошенных назвали конкретные отрицательные черты: отсутствие заботы о народе, его обман, невыполнение обещаний (22 процента), непрофессионализм, некомпетентность, корыстолюбие, взяточничество, продажность… Лишь два процента респондентов считали, что у нынешней власти отрицательных черт вообще нет.
Публикуя статистику и социологию такого рода, дополняя их корреспондентскими материалами о людских бедах и растущем недовольстве властью, мы проводили на страницах газеты четкую грань между отражением жизни и позицией редакции. Каждым номером «Известий» мы стремились к полноте информации о происходящем в стране, но ни одной статьей, ни одной строкой от имени редакции не соглашались с оппозицией, что Россию можно спасти, вывести из глобального кризиса без радикальных рыночных реформ. Нашу газету и тогда, и позже многие упрекали, обвиняли в том, что она придерживалась этого курса — на серьезнейшие реформы. В силу своих должностных возможностей я немало делал, чтобы мы с него не сворачивали. И нисколько об этом своем участии не сожалею, наоборот. Думаю, то же самое сказали бы о себе входившие в главную редакцию Друзенко, Боднарук, Надеин. Ну и разумеется, бескомпромиссный в отстаивании позиции газеты того времени Игорь Голембиовский.