Звездный час по тарифу
Шрифт:
Когда после шестимесячного отсутствия Степа вернулся в Коста-Бьянку, его встретила радостная Ксения. Она продемонстрировала ему альбом, страницы которого были заполнены восторженными рецензиями.
– Если ради тебя мне потребуется отказаться от музыкальной карьеры, то я, не задумываясь, сделаю это, – заявил Степа.
Ксения забеременела в феврале 1914 года. Она боялась признаться в этом Степану, памятуя о том, что случилось с ее детьми от Алексея. Степан, получив весть о том, что станет отцом, был на седьмом небе от счастья.
– С нашим малышом не повторится предыдущих трагедий, –
Кровопролитная война в Европе, которая началась в августе 1914 года, слабыми отголосками докатилась до Коста-Бьянки. Республика лениво следила за континентальным безумием, а корпорация Сан-Донато получала колоссальную прибыль от продажи резины и предоставления воюющим сторонам кредитов. Цены на драгоценные камни, в том числе и изумруды, пошли резко вниз, но Ксения убедила президента страны в необходимости строительства разветвленной сети железных дорог и получила от правительства заказ на осуществление этого проекта. Он полностью компенсировал убытки, связанные с ухудшением конъюнктуры на европейском рынке изумрудов. Зато американцы вели расточительный образ жизни, и те камни, которые не требовались в Париже, Берлине или Петербурге, за двойную или тройную цену скупали магнаты и миллиардеры из Нью-Йорка, Питсбурга и Филадельфии: бойня в Европе приносила США сумасшедшие барыши.
Мальчик, родившийся 16 ноября 1914 года, получил имя Алекс-Стефан. Ксения настояла на том, чтобы колыбелька с младенцем стояла в спальне. Она по нескольку раз за ночь просыпалась, чтобы взглянуть на сыночка. Степа прервал гастроли и полностью посвятил себя заботе о сыне. Ксения поражалась тому, с какой нежностью он относится к Алексу-Стефану.
В 1919 году Ксения из рук президента республики получила высшую награду – орден Изумрудного Кондора за активную благотворительность и меценатство. После окончания войны в Коста-Бьянку хлынули потоки бедных и отчаявшихся эмигрантов из Европы, и многие из них нашли работу на предприятиях, принадлежавших Сан-Донато.
В 1922 году на одном из рудников был найден кристалл изумруда весом в девятьсот сорок четыре карата – один из самых крупных в мире. Степан настоял на том, чтобы он получил имя «Ксения» и был водворен в домашний музей.
В 1926 году Степан был признан самым виртуозным скрипачом в мире, его жизнь была распланирована на пять лет вперед. Ксения без устали продолжала заниматься делами корпорации, а подрастающий Алекс-Стефан, который до удивления походил на своего покойного дядю, проявлял недюжинный интерес к математике и проводил много времени в головном офисе корпорации. Ксения забыла о страхах, которые терзали ее многие годы, – она боялась, однажды проснувшись, найти сына в кроватке мертвым.
Как-то, в отсутствие Степана, который улетел по личному приглашению супруги президента Куллиджа в Вашингтон, Ксения приказала обновить интерьер нескольких давно пустовавших комнат в особняке. Она думала о том времени, когда уйдет на покой и передаст бразды правления корпорацией сыну.
Ксения просматривала документы в кабинете (зрение начало постепенно сдавать,
– Сеньора, рабочие обнаружили кое-что странное...
Она прошла за дворецким в то крыло, которое подвергалось реставрации. Пожелтевшие обои были ободраны со стен, дубовые панели заменялись новыми. Один из рабочих, протягивая Ксении жестяную коробку из-под монпансье, произнес:
– Мы нашли ее здесь, сеньора.
Он указал на тайник в паркете – одна из пластин, если ее поддеть, обнажала небольшую выемку, в которой и лежала жестянка.
Ксения ответила:
– Но что в этом такого странного?
– Сеньора, посмотрите, что в ней находится, – подсказал дворецкий.
Ксения послушно сняла крышку, изображавшую даму в смешном старинном костюме на велосипеде, и увидела тетрадь в коленкоровом переплете, несколько выцветших ленточек и нож с засохшей кровью.
– Благодарю вас, – сказала она рабочим, – можете продолжать. Я разберусь с этим!
Ксения была уверена, что это проделки Алекса-Стефана, хотя она никогда не замечала за сыном склонности к глупым играм. Она вернулась в кабинет, осторожно вынула кинжал и задумалась.
Алекс-Стефан не может иметь к этому отношения. И разводы, застывшие на кинжале, не похожи на краску, они выглядят, как свернувшаяся кровь!
Когда Ксения взяла в руки ленточки, то ее как током ударило: она разобрала буковки, которые складывались в слова: «Теодор», «Елизавета», «Хуан и Мария». Это были ленточки, украшавшие некогда колыбельки ее умерших детей! Но как они попали в жестянку, найденную рабочими под полом комнаты...
Комнаты, в которой много лет назад жил Степан! Ксения раскрыла страницы тетради, и первые фразы, которые были выведены округлым почерком ее второго мужа, гласили: «Я люблю Ксению. И я хочу, чтобы она стала моей. Даже если для этого Алешке придется умереть».
Дата, стоявшая над этим страшным признанием, не оставляла сомнений – Степана обуревали подобные мысли, когда ему было чуть больше двенадцати лет! Чувствуя приступ внезапной тошноты, Ксения захлопнула дневник и через секунду открыла его. Она пробежала глазами листы, заполненные размышлениями подростка, страдающего от неразделенной любви, подростка, томимого желаниями, подростка, лишающегося рассудка. Степан в мельчайших подробностях описывал, что он мечтает сделать с Ксенией, и она, холодея, понимала – со временем он воплотил мечты в реальность!
Когда Ксения дошла до даты смерти Теодора, то едва не лишилась чувств, прочитав: «Мерзкий мальчишка сблизит ее и Алешку. Ребенок вопит без перерыва и не дает мне спать. Если он умрет, Ксения станет моей».
Мальчик подробно изложил то, как он проник в детскую и подушкой удушил младенца – ему лишь потребовалось положить ее на лицо малышу, и через минуту тот затих. Никто и предположить не мог, что Теодор был убит, медики посчитали смерть естественной, вызванной синдромом внезапной младенческой смерти.