Звездный поход
Шрифт:
– С тобой.
– Всегда.
– Здесь, - сказала она.
– Нет, идем с нами. Я обещаю тебе счастье.
– Здесь мне было так покойно…
– Детство кончается. Ты любишь меня, а не Флинта.
Долго-долго она стояла безмолвно, едва дыша. Наконец высвободилась из его объятий и убежала. Кирк так же долго смотрел ей вслед, а потом, со все еще бухающим сердцем, отправился в лабораторию.
Когда он вошел, Маккой сказал:
– Флинт лгал нам: риталина здесь нет.
– Но
– Риталин - явно за этой дверью.
Дверь, на которую был нацелен трикордер, оказалась той самой, о которой Райна сказала, что Флинт запретил ей входить туда.
– Почему Флинт все время хитрит с нами?
– спросил Кирк, внезапно приходя в ярость от постоянно растущей горы тайн.
– Очевидно, предполагается, что мы войдем и возьмем его - если сможем! Давайте же не разочаруем этого знатока шахмат. Фазеры - на полную!
Но едва они вынули оружие, дверь сама начала с громыханием открываться. Из-за нее доносился монотонный низкий шум машин.
Кирк пошел первым. Сразу же бросились в глаза кубики риталина, лежавшие на одном из столов. Кирк торжествующе направился было к ним, но внимание его привлекло тщательно задрапированное тело на столе, выложенном плиткой. Стол этот украшала надпись: “РАЙНА-16”.
Лежащее навзничь тело принадлежало женщине. Лицо ее, не вполне человеческое, напоминало кусок мертвой белой глины с прекрасно вылепленными женскими чертами и как-то неуловимо незавершенное. И все же, для сомнений не оставалось места: это было лицо Райны.
На другой стороне прозрачного футляра висел зажим с записями. Большинство закорючек вроде бы относились к области математики.
Как во сне, Кирк приблизился к следующему футляру. Тело в нем было менее завершенным, чем первое. На лице ясно виднелись следы работы скульптора; черты его были лишь грубо намечены. Но и оно принадлежало Райне - Райне-17.
– Физически - человек, - тихо сказал Маккой, - и все же не человек. Джим… она - андроид!
– Созданный здесь, моими руками, - зазвучал в дверях голос Флинта.
– Здесь кончились века одиночества.
– Века?
– переспросил Кирк.
– Ваше собрание шедевров Леонардо да Винчи, господин Флинт, - сказал Спок.
– Многие выглядят написанными недавно - на современных холстах, новыми красками. А на вашем рояле - вальс Иоганна Брамса, неизвестное произведение, в рукописи, написанное современными чернилами - и, тем не менее, несомненно подлинное, как и картины…
– Брамс - это я, - сказал Флинт.
– И да Винчи.
– Да.
– Сколькими же еще именами можно вас называть?
– спросил Спок.
– Соломон, Александр, Лазарь, Мафусаил, Мерлин, Абрамсон… и еще сотня имен, которых вы не знаете.
–
– В том районе Земли, который позже назвали Месопотамией, в 3034 году до рождества Христова, как сейчас принято вести счет тысячелетиям. Меня звали Ахарин, и был я солдатом - задирой и дураком. Я пал в битве с пронзенным сердцем… и не умер.
– Какая-то мутация, - зачарованно сказал Маккой.
– Мгновенная регенерация тканей… и, очевидно, совершенное, неизменное равновесие между анаболизмом и катаболизмом. Вы поняли, что бессмертны…
– И что это надо скрывать: поселиться где-то, прожить часть жизни, симулируя старение - а потом двигаться дальше, до того, как заподозрят мою природу. Однажды ночью я исчезал или имитировал самоубийство.
– Ваше богатство, ваш интеллект, продукт веков изучения и накопления знаний, - сказал Спок.
– Вы знали величайшие умы истории…
– Галилея, - сказал Флинт.
– Моисея. Сократа. Иисуса. И я был женат сотню раз. Избранные, любимые, лелеемые… тихо ласкать, вдохнуть мимолетный аромат… а потом старость, смерть и вкус праха. Понимаете ли вы?
– Вы желали совершенной женщины, - сказал Спок.
– Последней женщины, столь же выдающейся, столь же бессмертной, как вы сами. Навсегда вашей супруги.
– Задуманной моим сердцем, - сказал Флинт.
– Я не мог любить ее больше, чем любил.
– Спок, - шепнул Кирк, - вы знали.
– Решающих данных не было. Как бы то ни было, господин Флинт выбрал планету, богатую риталином… я надеялся, что окажусь неправ.
– Почему вы не сообщили мне?
– сурово спросил Кирк.
– Что вы на это скажете?
– Что вы были неправы, - сказал Кирк, - неправы. Да, я уверен.
– Вы повстречали совершенство, - сказал Флинт.
– Что делать, вы его полюбили. Но нельзя любить андроида, капитан. Я люблю ее, она - мое изделие… моя собственность… она - то, чего я так страстно желал.
– И вы сложили здесь риталин, чтобы преподать мне это, - сказал Кирк.
– Она знает?
– Она никогда не узнает.
– Пойдемте, мистер Спок, - устало сказал Кирк.
– Вы останетесь, - возразил Флинт.
– Почему?
– Мы знаем еще и о том, кто он, капитан.
– Да, - сказал Флинт.
– Если бы вы покинули меня, за вами бы последовали любопытные… придурковатые, надоедливые; официальные лица, просители. Мое уединение - моя собственность, и я не желаю, чтобы благодаря вам оно нарушилось.
– Мы сможем хранить молчание, - предположил Спок.
– Бедствие вмешательства, мистер Спок. Я знаю, что это такое… я больше не буду рисковать.
– Рука Флинта скользнула к маленькому пульту управления, висевшему у него на поясе.