Звездный зверь

Хайнлайн Роберт Энсон

— Господин министр, позвольте представить вам доктора Фтаемла, де факто посла могущественных хроший.

Мистер Макклюр тут же переключил внимание.

— Как поживаете, доктор? Или мне следует обращаться «ваше превосходительство»?

У него хватило такта не таращиться на медузогуманоида.

— «Доктор Фтаемл» будет вполне достаточно, господин министр. Благодарю, хорошо. Позвольте мне осведомиться о вашем здоровье?

— О, неплохо, неплохо… если бы все не свалилось на меня сразу. Да, это напомнило мне… вы не

одолжите мне моего главного помощника? Я весьма сожалею, но появилось кое-что, не терпящее отлагательства.

— Конечно, господин министр. Следовать вашей воле для меня истинное наслаждение.

Мистер Макклюр внимательно посмотрел на медузогуманоида, но не смог прочесть выражения на его лице. Если у него вообще есть выражение, подумал он.

— Э-э-э, полагаю, о вас хорошо заботятся, доктор.

— Да, благодарю вас.

— Отлично. Я искренне сожалею, но… Генри, пожалуйста…

Мистер Кику поклонился раргилианину и вышел из-за стола с такой застывшей на лице маской, что Гринберг содрогнулся. Как только они отошли от стола, Кику заговорил с Макклюром шепотом. Министр оглянулся на оставшихся двоих, затем ответил, тоже шепотом, но так, что Гринберг мог уловить.

— Да, да! Это крайне важно, говорю вам, Генри. Какого черта вы потребовали вернуть эти корабли на Землю без предварительной консультации со мной?

Ответа мистера Кику расслышать не удалось. Макклюр продолжил:

— Чепуха? Вам придется самому объяснять им это! Вы не можете…

Мистер Кику неожиданно повернулся.

— Доктор Фтаемл, вы планируете сегодня вернуться на корабль хроший?

— У меня нет нужды торопиться. Я к вашим услугам, сэр.

— Вы очень любезны. Могу я оставить вас на попечение мистера Гринберга?

Раргилианин поклонился.

— Сочту это за честь.

— Я с удовольствием составлю вам компанию завтра.

Доктор Фтаемл снова поклонился.

— До завтра. Господин министр, господин заместитель министра… ваш покорный слуга.

Кику и Макклюр вышли. Гринберг не знал, смеяться ему или плакать. Ему стало неудобно за свою расу. Медузогуманоид молча смотрел на него.

Гринберг улыбнулся уголками рта и сказал:

— Доктор, в раргилианском языке есть ругательства?

— Сэр, я умею браниться более чем на тысяче языках. В некоторых из них есть такие ругательства, от которых яйца тухнут за тысячу шагов. Хотите, научу вас каким-нибудь из них?

Гринберг откинул в кресле и от души рассмеялся.

— Доктор, вы мне нравитесь. Вы мне действительно нравитесь.

Фтаемл сложил губы в хорошую имитацию человеческой улыбки.

— Благодарю вас, сэр. Ваше чувство взаимно. Позвольте мне сказать без обиды, что оказанный мне на вашей великой планете прием — из тех, что наводят на философские размышления.

— Я это знаю, и мне жаль. Мои соотечественники, большинство из них, искренне убеждены, что предрассудки их родной деревни ниспосланы им Всемогущим. Хотел бы я, чтобы это было не так.

— Вам не следует стыдиться. Поверьте мне, сэр, что это то убеждение, которое повсеместно разделяют

все расы — это единственное, что у всех нас общее. Я не исключаю и свою собственную расу. Если бы вы знали столько языков… Все языки несут в себе черты своих обладателей. И идиомы каждого языка повторяют снова и снова: «Он чужеземец, а значит — варвар».

Гринберг криво усмехнулся.

— Это обескураживает, не так ли?

— Обескураживает? Но почему, сэр? Это уморительно. Это единственная шутка, которую Бог когда-либо повторяет, несмотря на то, что его юмор неистощим. — Медузогуманоид добавил: — Каково ваше желание, сэр? Будем продолжать обсуждение этого дела или подождем возвращения вашего… коллеги?

Он понял, что раргилианин, соблюдая вежливую формальность, имеет в виду, что Гринберг не может действовать без Кику. Поэтому решил, что нет смысла притворяться… и кроме того, он был голоден.

— Мне кажется, сегодня мы уже достаточно поработали, доктор. Не окажете ли вы мне честь пообедать вместе со мной?

— Я бы с удовольствием, но… вы знаете особенности нашей диеты?

— Конечно, знаю. Я провел несколько недель с одним из ваших соотечественников. Мы можем отправиться в отель «Универсаль».

— Да, конечно. — Фтаемл, казалось, был не в восторге.

— Или, может, вы предложите кое-что получше?

— Я слышал о ваших ресторанах с развлечениями… это возможно? Или это… Ночной клуб?

— Ночной клуб? — Гринберг задумался. — Ага… Клуб «Космик». Там кухня готовит все то же, что готовит «Универсаль».

Они уже собирались уходить, когда дверь приоткрылась и просунулась голова стройного щегольски одетого мужчины.

— Извините, я думал, мистер Кику здесь.

Гринберг вдруг вспомнил, что Кику вызывал математика.

— Один момент. Вы, должно быть, доктор Сингх?

— Да.

— Простите. Мистер Кику вынужден был уйти. Я за него.

Он представил Фтаемла и Сингха друг другу и объяснил суть вопроса. Доктор Сингх проглядел свиток раргилианина и кивнул:

— Это потребует некоторого времени.

— Могу я для этого быть чем-нибудь полезен, доктор? — спросил Фтаемл.

— Не утруждайтесь. Ваших записей вполне достаточно.

Получив это заверение, Гринберг и доктор Фтаемл отправились в город.

Представление в клубе «Космик» включало фокусника, восхитившего доктора Фтаемла, и девочек, понравившихся Гринбергу. Было уже поздно, когда Гринберг оставил Фтаемла в одном из специальных номеров, забронированных Министерством для гостей нечеловеческой расы в отеле «Универсаль». Гринберг зевал, спускаясь в лифте, но решил, что в интересах установления добрых отношений с инопланетянами вечер стоил затраченного времени.

Несмотря на усталость, он все же вернулся к Министерству. Прошедшим вечером Доктор Фтаемл обронил одну фразу, о которой, по его мнению, шефу следовало знать сегодня — надо найти его или оставить на столе записку. Раргилианин, в чрезмерном удовольствии от фокусника, выразил сожаление, что такие вещи вскоре должны прекратить существование.