Звездопад. В плену у пленников. Жила-была женщина
Шрифт:
Сиош спас их от смерти, но навлек на них позор, которого и смерть не отмоет.
Им оставалось одно — вернуться той же тропой, по которой они примчались сюда.
Тутар сжал старое дедовское ружье и пришпорил коня. След в след за ним поскакал Вахо, и горы опять подхватили топот копыт.
Впереди была крутая дорога, кромешная тьма и безнадежность, но Тутар и Вахо ни разу не натянули поводьев.
Там, где начиналась узкая тропа, им пришлось спешиться. Тутар снял с плеча ружье, взвел курок
Тропинка петляла, забирая все в гору и в гору. В темноте маячили вознесенные в небо синевато-белые ледники.
Тутар спешил. Место нападения они могли только угадать — разглядеть что-либо было невозможно.
Извилистая тропинка запетляла под гору. Тутар остановился, прислушался. Где-то поблизости размеренно капала вода.
Затем начался подъем. За горами взвилась ракета. Вахо и Тутар трусцой побежали по тропинке. Они не останавливались, пока Тутару не почудился запах теплой крови. Оба припали к земле и притихли.
Ни звука, кроме биения собственных сердец.
Тутар пополз, осторожно волоча за собой ружье. Что-то холодно звякнуло за ним. Вахо вскрикнул, потом подполз к Тутару и поднес к его лицу руку. Тутар почувствовал запах пороха — Вахо держал пустую автоматную гильзу.
Они находились на месте недавней схватки, а вокруг была кромешная тьма и тишина.
Тутар долго не шелохнулся. Потом вскочил и побежал. Теперь он не боялся сорваться в пропасть и невидимого врага не боялся.
Вахо, услышав всхлипывания, крикнул в темноту:
— Тутар!
Тутар не отвечал. Он сидел на камне и плакал.
Где-то за горами опять взлетела ракета. На этот раз ребята не видели, какого она была цвета.
Когда восток едва заметно посветлел, Вахо вспомнил, что Сиош должен был сбросить вниз с тропинки свой карабин. Вернулись немного назад. Хотели спуститься по скале, но в ущелье еще было темно.
Только камни и бугры скал выступали из мрака. Вахо полз вниз с тропинки. Он сел верхом на торчащий из скалы выступ и пополз было дальше, ногой нашаривая опору, как вдруг громко вскрикнул.
— В чем дело? — Тутар прямо с тропинки спрыгнул к нему.
Под выступом скалы лежал человек.
— Сиош!
Разбитый и окровавленный Сиош не подавал признаков жизни.
Вахо выбрался наверх. Уже настолько рассвело, что можно было разглядеть тропинку. Он побежал к коням. Жеребец стоял у края тропинки и, нервно прядая раненым ухом, слизывал стекающую по скале воду.
Вахо с разбегу вскочил на него и помчался назад.
— Тутар!
— Кажется он еще жив! — донеслось в ответ.
Вахо разрезал конец уздечки, надвязал, надбавил
Умирающего кое-как подняли на тропинку, привязали к седлу и повезли.
Глава четвертая
Еще не затих цокот подков умчавшихся коней, как немцы сорвали с женщин бурки и на секунду осветили их фонарем.
Таджи отвернулась от яркого луча.
— Сама свежесть! — негромко проговорил один из немцев.
— Наверное, злая, Ганс. Что скажешь? — послышался певучий голос.
— Живее! — командовал кто-то из темноты; он не кричал, а как-то странно сипел. — Живее, связать их! Живее! — можно было подумать, что этот человек, наголодавшись, положил в рот горячую картошку, и не может ни проглотить ее, ни выплюнуть.
— Зачем их связывать… — спокойно проговорил тот, что держал фонарь.
— Ганс Штуте!
— Не стоит терять время! — Ганс осветил фонарем вторую пленницу, — ого!.. — невольно вырвалось у него.
— Мы угодили в удивительную страну, Ганс!
Бледная, как полотно, Гуца неподвижно сидела в седле.
— Хотел бы я знать, куда направлялись эти женщины ночью, когда нашему немецкому черту не пройти здесь среди бела дня, — раздался опять певучий голос.
— Наши женщины заткнут за пояс любых чертей, а как обстоит дело здесь, я не знаю…
— Безоружные? — донеслось опять из укрытия.
Тот, что держал фонарь, посветил на руки Гуце, некоторое время смотрел на ее дрожащие пальцы и погасил свет.
— В жизни не держали оружия.
— Все равно связать!
— Зачем их связывать, Ганс? — раздался тот же певучий голос.
— Не стоит терять время, — повторил свое соображение Штуте.
— А ведь и в самом деле женщины! — из темноты приблизился третий силуэт.
— Давайте стащим их — пусть пешком идут, а на лошадей навьючим оружие.
— Что они скажут, Карл, когда ты получишь здесь поместья? Скажут, что немецкий барон невежлив и не почтителен с женщинами.
Карл расхохотался, а переведя дух, сказал:
— Кому нужны здешние поместья?
— По-русски говорят? — спросил опять тот, с картошкой во рту: он все еще не покидал укрытия.
— Чертовки, русский знайт? — спросил Карл по-русски.
Обе молчали.
— Ничего они не знают.
Карл посветил в лицо пленницам и сказал Гансу:
— Пусть признаются, не то мигом в пропасть полетят.
Ганс заметил, что при этих словах одна из женщин вздрогнула. Но когда то же самое повторили по-русски, она и бровью не повела.