Звезды и селедки (К ясным зорям - 1)
Шрифт:
Марию Данько отряхнул своей шапкой, найдя ее, полную снега, в навороченном санками сугробе.
И как парубок ни просил девок спуститься еще раз, Яринка, недовольная собой, закапризничала - не хочу, ей-ей, не хочу, хоть убей... Кроме того, в глубине души она понимала силу своего сопротивления, что сможет угомонить даже этого настырного задиру.
– Пойдем, Марушка, домой.
– А что? А что?
– заглядывал ей в глаза Данько.
– А то!
– важничая, надула Яринка губы.
– Потому!
Она
И, взяв Марию под руку, она, вроде не замечая Данилу, не спеша повела подругу в гору к дороге.
Раздосадованно посвистывая, Данько поплелся за ними.
– Девки, а девки!
– негромко звал он.
– Подождите! Что же мне бежать за вами?
– Кому надо, так побежит!
– насмешливо прогундосила Мария.
– А то и на четвереньках приползет!
– добавила Яринка.
– Н-ну!
– пропустил сквозь зубы Данько. И тихо, чтоб не услышала Яринка: - Лягушонок! Головастик!
– Но продолжал идти, не сводя взгляда с коротенького кожушка Яринки.
Догнал девчат лишь на дороге. Рванулся вперед, врезался между ними грудью, обнял обеих за плечи.
– Эх, девки-маковки, красные розы!..
– Убери руки!
– резким голоском приказала Яринка. И оттого, что не послушался, прибавила гневно: - Вешайся на половецких!
– Так нет там таких! Поняла? Нет таких пригожих... как Марушка.
– Он захохотал: - Что, схватила?!
– Иди ты ко всем чертям!
– густым голосом молвила Мария.
– Он еще и зубы скалит!
– Глянь, смеется!
– возмутилась и Яринка, хотя и забилось сердечко от хитрой Даниловой похвалы.
– Смеется!.. А самого все коты обмяукали! И вороны обкаркали! И утки обкакали!
– И залилась счастливым смехом.
Сейчас девушка могла себе позволить и большее.
Парубок деревянно засмеялся, и в смехе том послышалась угроза. Но девушка не боялась его.
Дошли до Яринкиной хаты.
– Доброй ночи, Марушка!
– с лукавой усмешкой в голосе сказала Яринка и ткнула в ладонь Марии белую свою рукавичку.
– Постой, - заторопился Данько, - надо Марушку проводить.
– Сама дорогу знаю.
– Нет, я сказал - надо!
– И парубок, взяв под локоть Яринку, с силой потянул ее за Марией.
Девушка смолчала.
Возле Марушкиного перелаза благодарная Яринка обняла подругу и, смешно выпятив губы, поцеловалась с ней.
– А со мной?
– подкатился Данько.
– Целуйся со своим Рябком! А то с половецкими перестарками! Ишь чего захотела овечка - ленточки!
Мария пошла к хате не оглядываясь.
Данько с нежно-яростной силой вцепился
– Вот теперь ты уже не выкрутишься! Поняла?
У притихшей Яринки сердечко вырывалось из груди.
– Говорили дядько Степан - выглядывать будут, - сказала она на всякий случай.
– "Не боится казак Савва ни грому, ни тучи, ладно в кобзу играет, до Савихи идучи!.." - хрипловато запел Данько.
Затем, завораживая ее ястребиными глазами, крадучись просунул руку между пуговицами ее кожушка. И когда, зажатая железной хваткой, Яринка затрепыхалась, зашипела (кричать стыдилась), было уже поздно - пальцы его упруго сжимались.
– Пус-с-сти-и!
– хриплым шепотом умоляла Яринка.
– Цыц, пакостная!
– так же шепотом успокаивал Данила девушку.
– Я ма-аме скажу-у! Зараза! Котосмал! Гадкий! Противный!
– Вот так, так! Говорила, балакала, рассказывала, аж плакала!..
Обессиленная своим сопротивлением, какой-то непонятной горячей силой, что проникала в нее от руки Данилы, девушка увяла и только бесслезно всхлипывала.
– Ну, вот так бы и давно! Дурная! Все девки любят! Одна ты... ну, лягушонок, да и только!..
– И, порывисто наклонив ей голову, впился губами в ее холодные, влажные, немного выпяченные уста. И еще раз, и еще...
После этого девушка совсем перестала сопротивляться. Все тело ее словно одеревенело и было полно непонятного тревожного ожидания. Ожидания чуда или большой беды. И она уже не чувствовала рядом с собою парубка сила, что лилась из его руки, растворила ее в нем.
Ей вдруг стало страшно, и она забормотала, обращаясь скорее к себе, чем к нему:
– А пошел бы ты в Половцы! Там те девки... Те девки!.. Не тронь меня... противный...
– И зажмурилась от чувства блаженного огня, что растапливал ее невесомое тело.
– Глупышка! Не бойся! Не трону. Я к тебе сватов зашлю!.. Вот только скажу отцу...
– Гадкий, противный...
Безболезненный огонь охватил ее всю, и она истекла куда-то в голубой простор, как растаявший весною снег. Но кулак ее машинально молотил Данилу по спине.
– Отстань. Все равно гадкий!..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой Иван Иванович поступается моральными
принципами ради будущих родственников и во имя знаменитого
трубочиста
Порядочная по размерам кладовая, что служила для хранения всяческого хлама: клееные-переклееные карты, венские стулья без ножек, сломанные парты, целая куча травы для веников, все нужное и ненужное, что я заботливо сохранял до худших времен, - все может случиться на этом свете!
– эта кладовка стала пристанищем для моих будущих родственников свахи Нины Витольдовны и длинноногой невестушки Кати.